Ну и я не так уж прост,
Чтоб железо поймать в хвост.
Он на горку
Я под горку,
«Мессер» вверх – я в отворот;
Не подставить, чтоб живот.
Пулемёты небо режут,
Мысли в голову всё лезут:
«Где же сокол, что там с ним?
Что с товарищем моим?
Вдруг, убили мою птицу?
Чтоб им было не родиться!», –
Только так подумал я;
Осмотрелся – мать моя!
Вот он рядом, клюв серпом;
Когти острые крючком;
Повторяет мой вираж
И идёт на абордаж.
Ай, да сокол, ай, да птица!
С толку сбил, похоже, фрица –
Немец бьёт по птице влёт;
Накреняет самолёт;
Перья в воздухе кружатся»
«Если драться, так уж драться.
Это небо не твоё –
Соколиное, моё;
Там, где кружат три пера –
Соколовая гора,
А на ней ориентир,
Дуб с гнездом стоит один,
Отражается в воде,
С соколицей на гнезде».
Ну а немец в этой схватке,
Про меня забыл порядком;
Нажимаю на гашет –
Порчу «мессеру» портрет.
Вижу фриц, того, дымит,
Но ещё во всю летит.
Он ведь тоже не сплошал –
Мне обшивку искромсал;
Самолёт не годен к драке –
Нет ни скорости, ни тяги,
Носом попросту клюёт;
Вот последний мой заход,
Разворот и доворот;
Друг за дружкою следим;
Нет патронов – в лоб летим;
Приближаемся друг к другу…
И тут сокол мой по кругу,
Тоже делает заход;
Разворот и доворот.
Ай, да сокол, ну и птица,
Снова думает сразиться,
Только вес совсем не тот;
Лобовая не пройдёт.
Немец мне в глаза глядит;
Зубы скалит, паразит;
Вижу – он не отвернёт;
Знать, последний наш заход,
А внизу ориентиры:
От фугасов в земле дыры,
С высоты совсем мала
Соколовая гора.
И посыпались с небес:
«Як» в песок по хвост улез,
«Мессершмитт» горит в овраге;
Я за стропы – нету тяги;
Камнем падаю к земле;
Да случилось счастье мне –
Немца ниже парашют,
А не он – то – Божий суд.
Тут уж, брат, не до смотрин –
Парашют на двух один.
Изловчился я как мог –
Хвать фашиста за сапог.
«Мне разбиться!? Много чести»
А на землю – пали вместе.
Немец драться, он силён;
Говорили, что барон,
А я с раненой рукой,
Да со сломанной ногой,
Должен фронт в тылу держать,
Ведь нельзя же отступать.
Встал, дерусь я головой;
Тычу раненой рукой;
«Всё,– подумал я,– конец,
Отлетался молодец»;
Немец стропы отсекает;
Сапогом меня сбивает;
Вынимает пистолет –
«Вот и смерть в расцвете лет».
«Руссишь,– говорит,– капут».
Только, что случилось тут –
Ни сказать, ни описать,
Ни на пальцах показать.
Я лежу и смерти жду;
В дуло чёрное гляжу;
Офицер пружину взводит;
В переносицу наводит;
В небо я глаза отвёл;
Точку чёрную нашёл;
Сокол в небе надо мной;
Улыбнулся я, – «Живой!»
Да, конечно, это птица,
Только вот куда стремится!?
Вырастая на глазах;
Я мигнул, и слышу – «АХ!».
Вижу – немец на земле;
Сокол на его спине;
Когти в теле, клюв в крови;
Я ему кричу: «Дави-и-и!!!»;
Сам от радости не свой,
Немца бью рукой больной
И в азарте, сгоряча,
Выбил руку из плеча;
Глядь, рука, того, весит;
Из предплечья кость торчит.
Но, а мне не до неё,
Вот что значит бытиё.
«Вспомнили б чего ещё?»,
Спросил школьник. – «В общем, всё;
Я сознанье потерял,
В бреду «Сокол!» – всё кричал.
А очнулся, тут врачи:
Жгут, повязки, костыли.
Провалялся я немало?
Мне сестра тогда сказала:
«Он над госпиталем был;
Целый день над ним парил;
Не дождался, улетел;
Как бы, что сказать хотел?»
И тут лётчик для порядка,
Вдруг добавил: «То – загадка;
Птицы чувствуют подчас,
Что неведомо для нас;
А, гнездо – недалеко?
Я потом нашёл его –
Обожжённый дуб стоит;
Сокол на суку сидит,
А в гнезде там соколица –
Сильная большая птица,
Крылья, распустив лежит;
Тускло мёртвый глаз блестит;
Клюв агония свела;
Пуля мимо не прошла.
Я там долго тогда был;
Соколицу схоронил…
«Ну а сокол, он – то как!?»–
Мальчик за пустой рукав
Ветерана теребит
И в глаза ему глядит;
Будто по его вине,
Что он не был на войне
Там произошло такое…
«Сокол был, того не скрою,–
Тихо молвил ветеран, –
Не спеши, скажу, пацан. –
Сокол надо мной сидит,
На могилку ту глядит;
С дуба он не улетает;
Птица, птица, а ведь знает,
Что ему солдат не враг;
Говорю: «Спасибо, брат»,
Сам израненной рукой,
Глажу дуб мне дорогой;
Ствол избит очередями;
Слёзы катятся, брат, сами;
Достаю я вещмешок –
С соколом делю паёк
И веду беседу с ним,