— Хм, такое дело… — сказал крестьянин, шаркнув ногою. — Не обессудьте, а стоит?..
«А голос какой! Пустой и хриплый! Словно по деревянному желобу сыплется галька. Темникар говорил так, что все кругом гудело. Когда он исповедовался, вся округа знала о его грехах. «Тише, тише, Ерней!» — утихомиривал его священник в исповедальне. А Темникар еще пуще: «Если богу надо знать, каков я, то почему бы не знать и людям! Или это бесчестно? Ведь я живу на земле, а не в небесах!
— Хм… — почесывался хозяин. — Вы же знаете…
— Конечно, знаю!
— Не обессудьте… я ведь так спросил.
— Что? Вы о чем-то спросили? — обернулся Петер Майцен. — Я не слыхал.
— Не обессудьте, я спросил: стоит ли?
— Что?
— Стоит ли писать?
— Нет! — хмуро ответил Петер Майцен, и темная тень вновь прошла по его лицу. «Этот дьявол мне в самом деле надоест. Он, конечно, думает только о деньгах, но попадает в самое больное мое место».
— Хм, такое дело… Люди нынче слишком мало читают… Ну, дети еще… Зимой… Или когда скотину пасут.
«Сейчас самое время выставить его из комнаты!»
— Слишком мало читают… О войне-то вовсе не желают читать… Войной все сыты.
— Разумеется…
— Хм, такое дело. Воспоминания горькие… И самые разные… И раны еще не затянулись, как говорится… Если вообще затянутся.
— Время все лечит! — решительно ответил Петер Майцен, кладя связку книг на стол. — Нельзя где-нибудь еще один стол раздобыть?
— Не верится, — покачал головой хозяин.
— Эх, если б нам все-таки где-нибудь раздобыть старый стол. Ведь у вас почти настоящий замок.
— A-а, стол? — переспросил хозяин. — Стол мы раздобудем. Такое дело. Только чтоб хуже не было!
— А что может быть хуже? — нервно спросил Петер Майцен, не сводя теперь глаз с лица крестьянина. «Я уже знаю, что может быть хуже, чего я боюсь и что меня гложет!.. Но погоди, погоди… похоже, тебя тоже что-то гложет?»
— Да ничего, ничего! — заторопился хозяин и даже попытался улыбнуться. — Это только так говорится. — Он все чесал свой подбородок. Пальцы у него были необыкновенно длинные, костлявые и коричневые, тоже словно выточенные из старого дерева.
«Не нравится он мне, ох не нравится! — покачал головой Петер Майцен. — Может, он в самом деле бедняга и мученик, а мне не нравится!..»
— Ну, пошли за столом?
— Сейчас? — Хозяин и не думал трогаться с места.
— Сейчас, сейчас!.. — «Ему некуда спешить! Вот придет к нему смерть и скажет: «Пошли, Чернилогар!», а он почешется только и переспросит: «Сейчас?»
Они вышли из комнаты и в конце темного коридора увидели старый стол. Петер Майцен вытер его лежавшей тут же перепрелой тряпкой.
— Так, теперь все будет в порядке! — произнес он с ударением.
— А будет? — спросил хозяин.
— Конечно, будет!..
— Ну, только чтоб было… а если не будет…
— Будет! Будет! — прервал его Петер Майцен и рывком поднял стол себе на голову.
— Ну, только чтоб было, — ответил хозяин и вошел следом за ним в комнату.
Петер Майцен поставил стол и в сердцах принялся двигать его по неровному полу так, что все загремело.
— Хм, такое дело, — сказал крестьянин, снова прислонясь к косяку. — Расшатанный, но сойдет.
— Разумеется, сойдет!.. — «Да не отвечай ты ему больше! — упрекнул себя Петер Майцен. — Не отвечай больше, скорее уберется!» Он высыпал сигареты из коробки, чтоб подложить ее под ножку стола.
— Хм… Если еще что понадобится, скажите.
— Скажу! Скажу! — согласился Петер Майцен. «Нет, больше не скажу ни слова! — Он согнул картонку и опустился на пол, чтоб сунуть ее под ножку. — Спокойней! Чего ты с ним болтаешь? Думай о Темникаре!»
И, собравшись с мыслями, он снова обрел способность видеть и слышать.
— Нет, больше не скажу ни слова! — решил Темникар, натягивая сапог.
— Ну и ладно, — огрызнулась Темникарица, сажая в печь горшок. — Дурень — он и есть дурень!.. Хоть до утра его тряси, ума не сыщешь!
— Ни слова не скажу! — повторил Темникар и надел другой сапог.
— Скажи хоть, что на тебя вдруг нашло!
Темникар подошел к закопченному буфету и снял с гвоздя свою старую солдатскую австрийскую баклажку, прикидывая про себя уже в который раз: «Дьяволы пойдут по дороге, потом по Вратаровой тропе, а я махну через Мальнову гору и упрежу их. Пойду по целине и упрежу их. Этим кротам псоглавым некуда спешить в такой светлый день».
— Скажи, Ерней! — повелительно произнесла женщина и с грохотом поставила в угол ухват. — Будь человеком! Почему я всю жизнь должна ругаться с тобой?