Борис побледнел. Да, она права, что он завидовал Юрке. Но разве он мешал им, стоял у них на пути, не желал им счастья?
Он молча встал, поднял мешок на плечо и двинулся к выходу. У двери обернулся и спросил:
— Что передать Юрке?
Она ответила, помедлив:
— Чтоб поберег себя…
— Хорошо, — сказал Борис и спрыгнул на дорогу. Но он не сделал и десятка шагов, как его остановил взволнованный и как будто испуганный голос Раи:
— Боря! Подожди!
— Что еще?
Она подбежала к нему:
— Ни пуха ни пера тебе!
— К черту!..
Откуда-то из темноты вынырнул Федя Срывков.
— Давайте поможем!
— Ничего, я сам.
— Самому-то зачем? Коли подсобник есть…
— Какой подсобник? — недоуменно спросил Борис.
— Эй, фриц! — позвал Федя.
Из той же темноты вышел и приблизился к ним высокий дезертир.
— А он куда?
— А с нами! Подполковник приказал. Говорит, раз дезертир, значит, все лазейки знает!
Улыбаясь открытыми деснами, немец взял у Бориса мешок и легко вскинул его на плечо.
— Так оно лучше, — подытожил Федя, выходя на опушку…
9
Свет луны буквально ослеплял. Их свободно могли увидеть издалека. Но до кустов, за которыми они рассчитывали укрыться, было не меньше трехсот-четырехсот метров. Первым ткнулся в грязь и пополз по-пластунски Федя. Его примеру последовал Борис. Немцу же мешал ползти мешок, который он то закидывал за спину, то тянул волоком. Иногда он смешно вставал на четвереньки и так отдыхал.
Срывков покрикивал на него:
— Schnell!.. Schnell[5]!
Что другое, а команды по-немецки он знал назубок.
И немец изо всех сил толкал ногами и руками землю, пытаясь догнать их. Ему изрядно доставалось. Но оба — и Срывков, и Борис — не испытывали ни жалости, ни желания помочь ему.
До кустов они доползли благополучно. Дальше им предстояло, маскируясь кустами, пробежать большой кусок до оврага, который шел в обход Куммерсдорфа слева. Этой дорогой несколько часов назад дезертировали из-под Лауцена высокий немец и его приятель.
Федя и Борис условились: делать короткие пробежки между кустами и подольше осматриваться.
После двадцати минут такого бега они оказались у широкого и довольно глубокого оврага. Кубарем скатились на самое дно. Конечно, в том, что они шли внизу, был немалый риск. Если бы их увидели сверху, то ничего не стоило бы забросать их гранатами. Зато и обнаружить было труднее.
Срывков и Борис двигались гуськом, держа перед собой автоматы. Немца они пустили вперед — на всякий случай: овраг сильно петлял, за каждым новым поворотом их подстерегала неизвестность.
Время от времени Срывков вскарабкивался по склону и, высунув голову, осматривал местность. Один раз поднялся и Борис… Расстояние до Куммерсдорфа заметно сократилось. Сквозь деревья проглядывали дома, сараи, какие-то сооружения. Резко выделялась водонапорная башня. Где-то справа постреливали из пулеметов. Иногда в тишину вгрызался нутряной звук немецкого шестиствольного миномета. Какие-то очаги сопротивления? Но пленный по-прежнему утверждал, что в Куммерсдорфе — немцы и русских там нет. Странно и непонятно.
Когда овраг вышел к первым домам, дезертир остановился и сделал знак: внимание!.. Замерли. Услышали голоса. Немцы!.. Звуки приближались к оврагу. Уже можно было разобрать отдельные слова, смешки.
Борис быстро огляделся и одновременно со Срывковым увидел растущее на правом склоне раскидистое дерево. Ярко освещенное луной, оно отбрасывало в овраг густую сеть теней. Мгновенье, и они скрылись в ветвях — настоящих и отраженных.
Федя шепнул Борису:
— Скажите фрицу: ежели надумает сбежать, первая пуля — ему.
Борис перевел.
— Nein, nein[6]! — испуганно заверил немец.
— Тише!..
Смеясь и громко разговаривая, солдаты подошли к краю оврага. Из их реплик Борис понял, что им зачем-то нужно перебраться на другую сторону. Но ширина и глубина оврага несколько охладили их пыл. Правда, один из солдат все время порывался съехать на заднице под горку, но остальные его удерживали.
Сцена над оврагом закончилась тем, что солдаты поспорили, кто дальше пустит струю.
— Сейчас потопают назад, — с облегчением шепнул Федя.
Борис усмехнулся. В логике Феде не откажешь. Эти четыре фрица достаточно откровенно выразили свое отношение к оврагу. Да и вряд ли они полезут в собственные брызги.
Так оно и было. Вскоре они пошли прочь от оврага.