Есть ещё одна ценность детских шалостей. Память о своём детстве мы храним через свои шалости. Они тоже устанавливают в нашей памяти моральный климат. Нам грустно и радостно вспоминать о них. А иной раз расскажешь своему Ребёнку, своим внучатам о своём детстве, о своих шалостях детства и увидишь, как они развеселятся и будут приставать: «Расскажи ещё!»
Почему это так?
Аккорд
«Упражняйте меня в нравственных поступках»
«Мама, Папа!
Я не знаю, где грань между шалостью и дерзостью, шалостью и злостью, шалостью и хамством, шалостью и вседозволенностью.
Думаю, вы тоже путаете эти вещи и, вместо того чтобы воспитывать меня, занимаетесь моим оправданием и отдаёте меня стихии моих необузданных импульсов.
Пришёл к вам уважаемый гость. Присел на диван. А я, держа в руке чашку с водой, подкрался сзади и вылил ему воду на голову. Вы начали извиняться перед ним, а он, бедный, бормотал: “Ничего, ничего, он же Ребёнок…” Потом, когда гость ушёл, папа только и сказал мне: “Ах ты, шалун, откуда лезут тебе в голову такие глупости?” Вот и всё папино воспитание.
Вы думаете, шалость терпит хамство?
На днях мы пошли в парк. Устроились на скамеечке, и вы увлеклись разговором. Чем же я забавлялся? Всем прохожим, взрослым и маленьким, высовывал язык. Кто-то смеялся надо мной, кто-то смотрел с жалостью, взрослые с укором глядели на вас. А я смеялся. Мама только говорила мне: “Что с тобой?” Вот и всё мамино воспитание.
Шалость не есть дерзость.
Вы же видите, я не слушаюсь бабушку, делаю ей всё назло, кричу на неё. Она попросила не бить по клавишам рояля со всей силой, а я стал ещё сильнее бить кулаками и отбил несколько клавиш. Почему вы, Папа и Мама, не объясните мне, что поступать назло людям нельзя, и почему не потребуете от меня, чтобы я любил и уважал бабушку? Или считаете, что всё образуется само собою?
Я каждый день свершаю много таких «дел» и чувствую вседозволенность. А она ведёт меня по ложному пути.
Мама и Папа!
Дайте мне понять, как надо вести себя в кругу людей и вещей, что есть хорошо и что есть плохо, что можно и чего нельзя.
Воспитывайте меня по мудрым наставлениям Песталоцци. Он вам скажет:
Всё элементарное нравственное воспитание покоится на трёх основаниях:
— выработать в Ребёнке с помощью чистых чувств хорошее моральное состояние;
— упражнять нравственность на справедливых и добрых делах, чтобы Ребёнок превозмогал себя и прилагал усилия;
— развивать нравственное мировоззрение через размышления и сопоставления правовых и нравственных условий, в которых Ребёнок находится.
Видите, что советует вам великий педагог: “упражнять”!
Меня надо упражнять в справедливых и добрых делах, а не оправдывать мою вседозволенность и называть всё подряд детскими шалостями.
Не спускайте с меня глаз, Папа и Мама, ибо найти путь к благородству мне самому с каждым годом будет всё труднее и труднее!»
Интермедия
Опасная шалость
Вопрос Нинцы:
— Не могли бы Вы вспомнить о Ваших детских шалостях?
Расскажу об одной такой шалости — опасной. Было это летом 1943 года. Шла война.
Мне было тогда 12 лет, и я находился в деревне у дедушки и бабушки.
С Кавказских гор доносились такие мощные грохоты от взрыва бомб, что в окнах домов звенели стёкла.
Иногда над селом, прямо над крышами домов, пролетали маленькие немецкие самолёты. Они летели медленно, и мы могли разглядеть пилотов. Самолёты сбрасывали листовки, а мы, дети, бежали вслед, грозили кулаками, ругали немцев и бросали камни.
Недалеко от дома был кустарник. В поисках прутьев, из которых плёл корзиночки для ежевики, я наткнулся на заржавевший ствол ружья. Забыв о корзинке и ежевике, я тайком принёс ствол домой и спрятал в курятнике.
Ребёнок всегда знает, что есть шалость, и что взрослым не понравится. Потому действует так, чтобы его не заподозрили в чём-то недозволенном. Так поступил и я.
Я знал, где у дяди лежит коробочка с порохом. Коробочку тоже взял тайком и понёс в курятник.
Весь порох засыпал в ствол, а дальше до отказа заполнил его мелкими камушками. Поставил переднюю часть ствола на камень, то есть, поднял его вверх; потом вернулся в дом за огнём в камине и зажёг конец палки.
Бабушка спросила: «Зачем тебе огонь?» «Сейчас, сейчас», — успокоил я бабушку.