… Сатурн вырулил из ущелья, провел свой «Варан» сначала по расчищенной недавно грунтовке дороге, а потом принялся давить неровную почву предгорий. Женька тряслась на сиденье, склонив голову и прижимаясь лбом к стеклу. Горы больше не скрывали закат, и он заполонил небо — пурпурный, фиолетовый, яростный. Палаточный лагерь вскоре в сумерках, но внутри палаток мерцали редкие огни. Сатурн высадил Женьку, попрощался и ушел ночевать общую палатку теников, прозванных «молотками» за эмблемы на курках. В другой, отведенной для девушек палатке хлопотала Клара Романова — варила чай, раскладывала галеты, резала соевый сыр.
— Ужинать садись, — пригласила она, и Женька не стала спорить, пожевала безвкусные галеты, соленый, похожий на брынзу сыр, запила все это кружкой настоящего вкусного чая.
— Ложись спать, Женечка, — посоветовала Клара. — Занимай вон тот спальный мешок, он хороший, с матрасом. Снотворное дать?
— Спасибо, обойдусь.
— Ну тогда спокойной ночи. Я еще посижу, подежурю в машине у сканера, в полночь по корабельному времени вернусь.
Романова ушла, но Женька долго не могла уснуть. Она ворочалась, прислушиваясь к свисту ветра, к шороху песка, в конце концов задремала и увидела странный сон. В этом сне Демиург уходил по бесконечной серой равнине, постепенно теряясь в сумерках. Женька звала его, но доппельгангер не оборачивался и не показывал лица. В конце концов он исчез, остался лишь морозный ветер, который заметал следы на песке.
Женька проснулась. Снаружи, из-за тонкой стены палатки, доносились мужские голоса. Разговаривали, похоже, техники, которые, беспечно наплевав на асфиксию, вышли покурить электронные сигары.
— Вообще-то бросать это баловство надо, — сказал Сатурн.
— Точно брошу, как только операции закончится.
— Что там у них со временем?
— Парни Петровского со шалой пошаманили, для возвращения сделали как попроще — день на Веруме — день на Теро.
— То есть, наши ребята там уже двенадцать часов.
— Получается, что так.
— Оболенская из научной части приходила через «трубу», сказала — наши держатся.
— Дай-то бог, чтобы все кончилось хорошо.
— Да я сам нервничаю. У меня там брат в десантуре служит.
— Слушай, а правда, что Демиург с Осой всерьез мутил?
— Да нет, ничего такого. Летали вместе.
— А я, думаю, они роман крутили. Если мужик из-за девчонки в песок с червями полез, это не просто так.
— Теперь уже без разницы.
— Что-то ты, Сатурн, пессимист.
— Рад быть оптимистом — получается плохо. Помнишь Айджа, который у нас гостил?
— Тот терайа, который помоложе?
— Ну да. Человек он или не человек — не знаю, но сиськолов — точно. Пытался склеить Оболенскую — та послала. Сунлся к Рыси — то же самое. Айдж обиделся и напился, а потом развлекался, рассказывал мне, что терайа делают с врагами.
— И что?
— Тебе лучше не знать. Скажу только — Ангел с десантурой террайским уродам, конечно, вломит, но Демиург, думаю, всё. Хорошо, если вернут как двухсотого.
— Эх…
— Да, вот такая вот жизнь.
— На «Беркуте» летают только вдвоем. Как думаешь, кого Осе в напарники дадут?
— Никого. Ребята с «Кречетов» все при деле. С нуля до «Беркута» учиться сложно, машину Денисыч делал по образцу «Сайеты», как раз для доппельгангера, а он — пилот опытный.
— Значит, девчонку-штурмана спишут.
— Вернут в госпиталь. Она, вообще-то, медик. Причем хороший, я к ней уколы делать ходил.
Женька перестала подслушивать. Она закусила костяшки кулака, чтобы не разрыдаться. «Никто не должен этого видеть, никто, никто… » Она все равно заплакала, но беззвучно, и плакала так, пока не вернулась Романова.
Клара все поняла, тронула Женку за плечо, обняла, прижала к себе. От форменной куртки старлея пахло холодом и почему-то мёдом.
— Не рви себе сердце, Женечка, — мягко сказала Клара. — Вдруг что случится — горевать будем потом. А если Демиург жив — не надо парня, будто мертвого, оплакивать. Не мути человеку душу.
Мартынов сидел, прислонившись к камню — так, чтобы оставаться незаметным со стороны дороги. Индикатор заряда браслета замер чуть повыше нуля. «Если блок питания вытащить и положить на солнце, уровень повысится. Четверть час на солнце — и можно пытаться снова». Он сделал так и снова посмотрел в небо — там, в палевом зените, по-прежнему кружились грифы.
Колонна терайя скрылась за холмом. Грифы через четверть часа сместились к югу. «Хэл сказал, наши заняли позицию возле „трубы“. Значит, Эухенита сейчас в безопасности, и Сибирцев знает все. Они пришли за мной… Они пришли». Мрачное оцепенение уже проходило, Демиурга захлестнула недолгая радость. «Спокойно, спокойно, не торопись, — остановил он сам себя. — Многие умирали потому, что расслабились раньше времени. Пока никто из десанта не знает, где я. Не знают даже, что я свободен».
Он запрокинул голову, выискивая гирокоптеры в небе, но увидел лишь крошечное темное пятно. «Дрон-разведчик? Нет, откуда здесь дроны… Птица? Не похоже». Сердце ёкнуло. «Это наши, — понял Демиург. — Кто-то там, у „трубы“, запустил ретранслятор».
Он забрал батарею с горячего от солнца камня, вдавил ее в выемку браслета, коснулся его, вызывая виртуальный планшет. Голограмма, хоть и слабо, но замерцала.
— Система, открыть шифрованный канал. Передача голосом, дублирование текстом. Адрес — все доступные устройства с кодом доступа. Алконост! Алконост! Демиург на связи. Кто-нибудь меня слышит?
Ответный сигнал дошел, голос звучал отчетливо:
— Демиург, Ангел на связи. Слышим. Координаты зафиксировали. Жди помоги.
— Удача, парни, Демиург в двадцати километрах отсюда, — сказал Ангел, как только погасил планшет. — Сам вышел на связь, говорит, что свободен, не ранен, передвигаться может.
— Так это же здорово! Гирокоптеры врага мы приземлили, Демиурга нашли, получается, задачу выполнили.
— Выполнили, да не совсем. Судя по сканерам, между ним и нами — колонна техники. Идет прямо сюда, на сканере — множественные сигналы жизни. Скорее всего, опять супервиро.
— Так сколько всего?
— Пять машин. Допустим, по десять супервиро внутри. Возможно, еще пятеро на броне. То есть, от полусотни до семидесяти пяти противников, включая сами экипажи. Если отобьемся, то, возможно, резервов у терайа не останется.
— Разве их настолько мало?
— Их много, полмиллиона, но воюют в основном супервиро. Техника тут старая, топлива в обрез, так что шансы отбиться неплохие.
— Может, я просто слетаю за Демиургом, привезу его и уйдем в портал, — предложил Артур Яровой. — Если они подойдут вплотную и полезут через траншеи с червями, тут будет… ну, думаю, все знают, что.
— Товарищ Феникс предлагает оставить противника с носом, вариант неплохой, но увы, невозможный. Кроме хорошей новости про Демиурга, есть у нас и плохая новость. Портал только что обесточен. Где там в пустыне разрубили кабель, непонятно. Если не победим — не узнаем. Так что занимаем круговую оборону. Десантники — в укрытие и приготовиться. Операторы беспилотников… машинки ваши в основном — всё, так что берите винтовки и помогайте пехоте. Товарищи супервиро, ваша задача — ближний бой, если враг вдруг прорвется. Феникс — готовься взлетать. Задача — расстрелять колонну с воздуха. Оптимально будет, если она сгорит, не доехав, но если не получается — под зенитный огонь не лезь. Как только будет возможность — приземлись, забери Мартынова и возвращайся. Приказ понятен? Работаем.
Боевые машины терайа Феникс увидел через считанные минуты после взлета. Приземистые, окрашенные в цвет пустыни, они ползли по шоссе, соблюдая интервал. Заработал зенитный пулемет. «Кречет» сразу набрал высоту, и Феникс ощутил, как давит на мышцы противоперегрузочный комбинезон.
Пустынный пейзаж отдалялся, становился похожим на макет — игрушечные горы, шершавая пустыня, крошечные, словно игрушечные фигурки. С высоты трех километров Яровой уже не пытался разглядывать машины.