— Счастья вам, моя королева.
Айслинг провела ладонью по редким волосам на макушке слуа.
Женщина потянулась, как кошка, прижалась головой к ладони Айслинг. Их редко трогали, даже такие, как они. Они считали себя отвратительными, и многие тревожились из-за того, что Айслинг касалась их всех. Она была ценной, их Воронья королева. Она не должна была трогать тех, кого осквернила темная магия.
Айслинг каждый раз показывала им глаза на своих ладонях и напоминала, что и она родилась с темной магией.
Она миновала слуа и прошла в пещеру, где ее ждали остальные. Длинный шлейф ее платья скользил за ней. Черное кружево шуршало по камням, шелк смягчал звук ее движения, делая его мелодией.
Ее сердце сжалось от счастья, когда она посмотрела на ряды слуа. Они сидели, сложив крылья, опустив мягко когти на колени, устроившись кругом у ямы с огнями фейри. Это была картина расслабления и сдержанности. Она гордилась бы еще больше, если бы они стали превращаться в людские души, какими должны быть.
Айслинг прошла к открытому месту в круге и устроилась между двумя кожистыми существами. Тот, кто был справа, еще юный, судя по гладкой коже, подвинул мизинец и задел черное кружево ее платья. Она подавила улыбку, опустила ладони на колени и закрыла глаза.
В воздухе пахло лемонграссом и лавандой. Немного дыма, наполненного магией, задело ее спину. В этой пещере были не только слуа, а во всем Подхолмье были не только существа, которых изгнали сюда.
Она ощущала эту магию уже много раз. Это не было опасное существо или что-то, осознающее себя. Айслинг пыталась говорить с ней, но магия оставалась молчаливо, не поддавалась и не реагировала. И Айслинг поняла, что эта магия была самим Подхолмьем. Земле нравилось участвовать в церемониях.
Слуа рядом с ней покачнулся в сторону. Другие тоже стали мягко покачиваться, как волны. Тихий гул зазвучал из их животов, повторялся, наполняя Айслинг спокойствием.
Она вдохнула три раза и очистила разум.
— В этот дым я отпускаю всю энергию, что мне не служит.
Слуа повторяли ее слова, некоторые еще напевали, и слова стали песней:
— Я отпускаю весь негатив, что окружает меня, и все страхи, что сковывают меня.
Они снова и снова повторяли слова, пока она не ощутила, как напряжение пропадает. Магия в комнате лопнула, звук был почти слышимым, будто порвалась нить.
Метки на ее руках, означающие «Супруга Ворона» на древнем языке, горели. Она стала думать, что эта боль была знаком, что слуа не навредят себе или кому-то еще. Их гнев был отпущен.
Она тихо выдохнула.
— Да будет так.
Эхо ее слов заполнило пещеру. Многие слуа остались сидеть беззвучно, склонив головы, тела были спокойны. Были те, кто оставался в пещере надолго, порой они не уходили, пока их не вызывали. Некоторым было сложно управлять желанием поглощать страх, другие хотели поглощать души так сильно, что оставались в пещере, чтобы не навредить остальным.
Когда Айслинг встала, несколько младших слуа тоже поднялись. Они предпочитали бродить по лабиринту Подхолмья и искать тех, кто упал в его глубины.
Она поправила юбки и вышла из пещеры. Церемония не была длинной, но она могла сделать это для своего народа перед тем, как ее настигнет ее проклятие.
Она босиком спускалась по крошащейся лестнице к следующей, что изгибалась и обрывалась в воздухе. Айслинг не мешкала на вершине. Она продолжила идти, магия Подхолмья повела ее под лестницей. Она спускалась вверх ногами для тех, кто был на другой стороне, но для нее спуск ощущался нормально.
Первые несколько раз, когда она пыталась сделать это, ее желудок возмущался. Теперь она привыкла к странностям этого места. В лестницах не было смысла. В этом месте не было смысла. Но это был дом, и этого ей хватало.
Боль пронзила ее руку. Айслинг скривилась и коснулась пальцем огамических меток.
— Все еще пылает? — прошептала она. — Почему?
Метки редко горели дольше нескольких мгновений после их утреннего ритуала. В последнее время они зудели все дольше. Она не знала, был это хороший или плохой знак.
— Госпожа! — раздался крик, проносясь мимо ее головы как стрела. — Госпожа…
— Прошу, не зови меня так, — Айслинг повернулась и ждала, пока слуа ее догонит. Они стали звать ее Госпожой тьмы, и это она считала глупым. Она не была госпожой, если они того не хотели. Она ничего не имела раньше, ее могло ждать такое дальше. Такой титул был пощечиной для ее истории.
Этот слуа был одним из старейших. В его кожистых крыльях были дыры, потрепанные края хлопали от слабого ветра. У него не было грудей, так что это был мужчина, хотя складки свисающей кожи могли скрывать правду.