Своё вскричал охранник ей сначала,Своё вослед исполнил автомат —И девушка не много пробежала:В урок одна случилась из утрат.
Елена
Под моросью глухого небосклона,При скудости имевшихся людейГеологи набрали самогона:За выпивкой простои веселей.
Вожак, едва мутящийся во взгляде,Был умницей, жене благодаря.Для всех она готовила в отряде,Единственно к нему душой горя.
Но тут его попутало спиртное:Докажет он округе всё равно,Что подлинно волнение речноеОсиливать ему в челне дано.
Друзья скорей супругу разбудили,С умом его старались удержать.Отринул он оковы тех усилий,До Волги смог успешно добежать.
От берега Сергей в челне свободномОтбился лишь – и слился с ярой тьмой.Жена в беде, при ливне непогодном,Одна звала назад его, домой.
Могла ль она подумать о покое?О помощи молила рыбака —Но в разуме на мыканье такоеНе ринется никто наверняка.
Подёрнуло зарёй гнездо печали,И силой в дом Елену увели.Вожак исчез, а лодку разыскалиПустой, полузатопленной вдали.
Похожая на бьющуюся птицуВ бреду звала сокровище своё.Свезли б её в районную больницу,Да раньше вдруг иссякла жизнь её.
Отправлено скупое погребенье.Друзья в тоске, в слезах. А через деньУ места, где мелькнуло злоключенье,Бесплотная во мгле возникла тень.
Унылое рыдание звучало,Погибшему несли свой зов устаПри ветре, вновь игравшем одичалоНад Волгой, близ отвесного хребта.
Случается большая буря ночью —Крушится тень о сгинувшей любви.Лишь издали сквозит она воочью —Не двигайся навстречу, не зови.
Застрявшему в деревне многобеднойТоварищу узнать её легко —Но выцвести на зов Елене бледной,Промозглостью пронзая глубоко.
Ланселот
Один из удальцов, имея рану,Лишался чувств и жизни в терему.Но знахарка, не склонная к обману,Сказала, что должно помочь ему.
Задеть его со благостью целебнойБулатом и куском от полотна,Добытыми в часовне непотребной,Что «Гиблой» меж людьми наречена.
Пролить елей на гаснущие взглядыРешился вмиг отважный Ланселот.И вот он у часовенной оградыКоню травой насытиться даёт.
Увидел он обшарпанные стены.Вещали с них известные щиты —Немало же друзей сошло со сцены!Подёрнула печаль его черты.
Струила свет единая лампада,Грустили васильки в часовне той.Душа меж тем отысканному рада.Спешит он из обители пустой.Но, кажется, в руках ослабла силаПред женщиной с колечками кудрей.Клинок она вернуть ей попросила.Скрепясь, отказом он ответил ей.
«Сдержался ты не зря – во сне б отселеНе вспомнил о Гвинерве дорогой.Однако поцелуй хоть еле-елеК отъезду своему уста другой!
Не хочешь? И ликуй, поскольку сзадиМогучую красу повергла б я.Теперь узнай: тебя лишь только радиЧасовня тут устроена моя.
Роскошество безжизненного телаАлкала в прошлом я доверить ей,Голубить и лобзать его хотелаНазло замужней пассии твоей.
Земная жизнь – избыточная чаша,А в ней всего одна тебе мила!» —«Сударыня, чужда мне правда ваша,Прощайте!» – проронил он из седла.
Клава
Коммерции покорствуя до ночи,Заутра раз явился дорогой.Промолвил он учительнице в очи,Что следует ему уйти к другой.
На ложе сна хотела смерти Клава.Без пищи провела немало дней.Подумала с известной долей права,Что ветреник ещё вернётся к ней.
Соперница насмешкой подчеркнулаНичтожество потупившей глаза.Но горечь их её вдруг отшатнула,Смутила вдруг их истая гроза.
А сын её, с отцом особо схожий,Невинными глазами тихо цвёл.Однажды, в день обманчиво погожий,Малыш, увы, с рыбалки не пришёл.
Округа вся прочёсана напрасно.Мелькнуло дней не меньше тридцати.И труп его, что выглядел ужасно,Река предуготовила найти.Пришли тогда к учительнице Клаве,Но вырвались из дома неспроста:Себя самостоятельной расправеНад лесенкой подвергла в петле та.
Рассыпались оливковые прядиПо синему, зловещему лицу.Вполне раскрыл обрывок из тетрадиСобытия почтенному чтецу.