Алмазная стрела ночного светила бьёт точно в сердце цветка, и за пару ударов сердца выжигает из воздуха всю смертельную зелень, заполняя пространство белым огнём. Окончательно сбрендившие горы ревут так, что я зажимаю уши; меня сбрасывает с камня прямо в колючий снег, и я чувствую, как дрожит под ним испуганная земля. Мрак в небе стремительно выцветает, но у меня больше нет сил смотреть, и я прячу лицо.
…Когда у меня, наконец, достаёт духу отнять руки от глаз, вокруг царит свинцовый зимний день. За выстоявшими колоннами — пустота и слабое мерцание снега на отдалённых пиках.
Меня трясёт, но я поднимаюсь, и ноги сами несут меня обратно в Мастерскую. Барьера, отбросившего меня прочь, больше нет; я преодолеваю рубеж одним прыжком и оказываюсь в разгромленной эльфийской долине. Тысячелетний дух, обитавший здесь, ушёл навсегда, и руины, которые всего несколько дней назад завораживали своей непонятной жизнью, теперь выглядят не лучше разложившихся трупов.
Я мчусь среди них и пытаюсь кричать, хотя способен только хрипеть. Мои движения оставляют в воздухе странный инеистый след, но надежда кусает меня за пятки и не даёт остановиться.
О, Небо, пощади меня на этот раз, дай хотя бы узнать, что с ней сталось…
При виде тёмной фигурки впереди, прямо на дороге, я едва сохраняю рассудок.
Эльн лежит навзничь, и в её лице нет ни кровинки, а руки бессильно разбросаны. Я пытаюсь нащупать биение тонкой жилки на её запястье, но ничего не выходит; поднимаю из снега, смахиваю волосы со лба, укладываю её голову на своё плечо, будто ребёнка… Едва ощутимый трепет тепла на моей щеке возвращает миру краски.
Она дышит. Мрак побери, мне следовало верить в неё больше… Впрочем, я и верил.
Несмотря ни на что.