— Хлипковат, — проворчала я. — Было бы чем.
— Местные стражники, конечно, умом не отличаются, но ты же не думаешь, что они оставили здесь отмычки специально для тебя?
Я отошла от решётки, уселась на тюфяк и задумалась. Если бы нашлась хоть какая-нибудь, крохотная железка!
В пальцах я вертела длинную соломинку из тюфяка, едва не плача от бессилия. Моя гудящая голова отказывалась работать как положено, выдавая только чушь вроде идеи отдаться тем же стражникам ради свободы.
Фу, гадость какая.
Будучи во власти боли, злости и головокружения я как-то пропустила тот момент, когда в виске началось жжение особого рода. Святоша дремал, запрокинув голову и закрыв глаза. Он явно не собирался мне помогать. Но если он смирился со смертью на эшафоте, я — нет.
Зашипев от бессилия, я хотела смять соломинку пальцами и отбросить её. Прошло несколько мгновений, прежде чем я поняла, что с ней что-то не то. Удивлённая, я поднесла её поближе к глазам. Светлая травинка, противореча всякому здравому смыслу, была прямой, острой и твёрдой, как железо.
А Святоша продолжал дремать.
4
Замок щёлкнул и повис на петле, качнувшись. Соломинка сломалась, оставшись в скважине. Магия пришла и ушла почти мгновенно, но этого хватило. Если бы она всегда приходила так вовремя, разве ж я бы жаловалась…
— Мрак меня забери! Как ты это сделала?
Резко обернувшись, я поняла, что всё это время Святоша вовсе не дремал и прекрасно видел, что я вытворила. Мне следует быть осторожней…
— Что сделала? — глупо спросила я, растирая в пальцах половинку соломинки и отбрасывая её.
— Не прикидывайся ветошью, дитё. Как ты открыла замок?
— Секрет, — буркнула я, не собираясь посвящать едва знакомого человека в подробности.
Глаза Святоши сузились.
— Неожиданно. Кажется, мне следовало верить в тебя больше.
— Это уж точно, — любезно заверила я его.
— Ты уверена, что тебя взяли не на воровстве, в самом деле? Я знал кучу медвежатников, но никто из них не умел открывать замки соломинкой.
Наверное, никто из них не учился в Арэль Фир.
— Ты остаёшься тут ждать казни или пойдёшь со мной? — спросила я.
— Я что, дурак, что ли? Кто же ждёт казни в открытой камере?
Освещение в подземелье было омерзительно тусклым, и дорогу нам преграждали полчища теней. Но Святоша уверенно шёл впереди меня, и на скупой свет факелов ему было наплевать: казалось, будто он просто не может сделать неверный шаг.
У лестницы, ведущей наверх, спал толстый стражник, опустив голову на какую-то толстую тетрадь. Приложив палец к губам, Святоша подкрался к нему и в мгновение ока снял с его пояса ключи. Стражник даже не дёрнулся.
— В армии научился? — съязвила я шёпотом, но ответа не получила.
Мы оказались в казармах стражи. Мерный храп доносился отовсюду, в общей зале — слава Небу, пустой — на скамье лежала пара кольчуг и стёганок. Святоша осклабился:
— Как вовремя.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Во-первых, я слишком бросаюсь в глаза в этом городе, — пояснил он, облачаясь в кольчугу. — А во-вторых — мне холодно.
С особым тщанием он приладил шлем, стараясь как можно лучше скрыть лицо.
— Нужно сматываться отсюда, — сказала я, начиная беспокоиться. — У меня нехорошее предчувствие.
— Точно, — сказал Святоша. — У меня тоже. Где твои пожитки?
— В трактире, но туда не так-то близко идти… тебя могут узнать.
Мы уже успели выбраться на улицу, и меня обдавало ледяным ветром. Пар срывался с моих губ и улетал, обращая снежинки в крохотные жемчужные слезинки.
— Могут. Знаешь, что? Брось-ка ты их.
— Как так?
— А вот так. У тебя сотрясение, дитё. В ближайшие пару дней тебе лежать бы. Но, поскольку ты этого не можешь, придётся обращаться с тобой осторожно. Вещи — дело наживное. Выберемся — уж помогу тебе какое-то снаряжение справить, так и быть.
Луна уже почти зашла; на востоке виднелась тонкая алая полоска. Мы не располагали временем: в любой момент камеру могли обнаружить пустой, и тогда…
— Но ведь я не смогу себя защитить, если у меня не будет даже ножа, — сказала я уныло.
— А ты думаешь, что много сможешь, если тебе его сейчас дать? — хмыкнул Святоша. — В твоём состоянии даже ровно идти — уже подвиг. Молодец, кстати.
На морозе мне, конечно, полегчало, но я понимала, что он прав. На плечо опустилась его ладонь в толстой перчатке:
— Ну согласись, выбора у тебя сейчас немного — либо довериться мне, либо упасть в ближайший сугроб.