— Великим магом он вроде как не стал, зато набил голову всякой бесполезной историей и стал чего-то там исследовать. Потом с отцом поссорился и ушёл из дому. Ваэйлен умерла от какой-то болезни, пока Басх учился.
— Зачем он здесь?
Коуп грустно покачал головой.
— Говорю же, мечтатель он. Начитался всякой белиберды о Девяти Стражах и вбил себе в голову, что пройдёт через них.
— Неужели всё-таки?.. — поразилась я своему чутью. — Ещё один самоубийца.
— Говорит, что знает что-то такое, чего до него никто не знал. Все вы, молодёжь, такие: думаете, что с вашим рождением и свет сотворился.
— Это… странно, Коуп. Он указал нам совсем иные тропы, мы даже не подойдём к Стражам. Как думаешь, почему так?
Лукарь озадаченно потёр подбородок:
— Чтоб я знал, зверёныш. Со мной-то он всем не делится, да и почему бы?
— А ты сам-то как умудрился завести знакомство с рахаданским купцом? — нескромно спросила я и шмыгнула носом, надеясь таким образом извиниться за излишнее любопытство.
— С купцом-то? — Коуп приложился к элю. — Никак. Я знал Ваэйлен. Я же сам из Локенхейна, ты же помнишь, а в Рахадан я частенько ездил к одному товарищу, отменный мастер был, многому меня научил. Ваэйлен там пела частенько на одном постоялом дворе, где я останавливался, ну…
— И как же ты её упустил? — осведомилась я, шалея от собственной наглости.
Коуп поперхнулся, и глаза его налились кровью.
— Слы-ы-ы-ышь, ты! Уши давно не драли?
…На грязный пол коридора в «Стерве» падали тусклые отсветы: моя дверь была прикрыта очень неплотно. Чего это, интересно, Святоша не у себя в каморке до сих пор? Я осторожно сунула нос внутрь: так и есть, топор вешать уже можно. И, к тому же, он валяется на моей и без того не слишком чистой постели прямо в сапогах, вовсю дымя своей трубкой.
В вытянутых над головой руках Святоша держал какой-то мятый лист, приковавший всё его внимание.
— Ты не слишком много куришь в последнее время, а? — спросила я, переступая порог и затворяя дверь.
— А что ещё делать тут? — отозвался Святоша, не отводя взгляд от листа. — Если мы не накопили на зимовку где-нибудь подальше от Семихолмовья…
— Что ж ты не сказал, что та сотня у тебя последняя? — упрекнула я его.
— А что, она как-то повлияла бы на наши планы? Сама знаешь, сколько стоит жизнь в городах.
— Чем это ты занят?
— Картами. Думаю, — Святоша сел на лежанке, свесив ноги и отложив трубку. — И вот решил тебя дождаться, узнать кой-чего.
— Чего же?
— Ну, у нас есть выбор. Добраться до той долины мы можем двумя способами. Первый — идём длинной дорогой. Можно даже верхом. Но долго — к кануну Йуле сюда вернёмся, не раньше. А можно, — он протянул мне карту, — по краю трясин, но там лошади путь только осложнят. Зато через четыре — при худшем раскладе — седьмицы будем там, а обратно, сама знаешь, всегда быстрее.
— Ты понял, где эта Хардаа-Элинне находится?
— Да. Сам там не был, правда. Ничего, уж я разберу дорогу, не волнуйся.
— Я-то? Ты же сам страху нагнал.
— Уж прости, — Святоша качнул сапогом, — просто не нравится мне всё это дело, даже несмотря на прорву денег, которую пообещали. И историк этот тоже не нравится.
— Вот и хотелось бы знать, чем, — проворчала я, развалившись на скамье и изучая переданную им карту. Угольная дорожка вилась от Семихолмовья по самому краю Инеевой Ряски — вечно полузамёрзшей области, которую делили болота и погосты. Местность там и впрямь была не для верховой прогулки.
— Не знаю. Чуется мне, что не так он прост… Плеснёт он нам кислого эля, грызун, попомни моё слово.
— Хватит каркать, аки ворон лысый! — рассердилась я, стащила с ноги сапог и погрозила им Святоше. Тот осклабился и наконец-то принял решение слезть с моей постели.
— Ты мне скажи, что по поводу дороги думаешь-то? Длинной пойдём или короткой?
— Вот уж не знаю. Что, трясинами и впрямь настолько быстрее?
— Не то слово. Я же тебе говорю, ровной тропой — крюк через охотничьи угодья почти в две луны туда-обратно. А постоялых дворов там всё равно нет.
— Зато спокойней как-то.
— Да что ты говоришь! — деланно удивился мой напарник. — Давно с тебя лесные молодцы мзды не просили?
Я ойкнула:
— Что, думаешь?..
— Ты не забывай, что мы не одни. С таких тощих овец, как мы, стричь нечего, а вот с господина Дэ-Рэйна…
— Справедливо, — согласилась я, и тут в памяти, словно утопленник, всплыл разговор с Коупом. — Слушай, он тебе рассказал, что в Арэль Фир учился?
— Нет, — отозвался Святоша с сонной ленцой. — А это важно?