Что-то тут не так.
10
Через заваленный вход в берлогу пробивался сырой утренний сквозняк. Несло палой листвой и чьей-то шерстью.
Несмотря на ранний час и довольно недолгий сон, я чувствовала себя отдохнувшей и свежей. Во власти остатков какого-то немного беспокойного видения, я села и потянулась. Мало-помалу возвращались воспоминания о вчерашнем дне… И о вероятной опасности сегодняшнего.
— Утра доброго, — поприветствовал меня Святоша, вынимая трубку изо рта. — Что-то ты рано, обычно тебя будить приходится.
— Я же в обмороке вчера полдня провалялась. Уж отдохнула так отдохнула.
— Это хорошо. Рассвет брезжит пока очень слабо, но, если сейчас разбудим господина Недотёпу, можем с фонарями выйти. Солнца мы сегодня опять не дождёмся.
— Господина Недотёпу? — я хихикнула. — Чего это ты его так… ласково?
— Почему бы и нет? — фыркнул Святоша. — Как по мне — заслужил. Ничего не знает, ничего не ведает.
— А ты уже окончательно убеждён, что зверьё по его душу прилетало?
— А по чью? По нашу, что ли? Сама-то веришь?
— Очень может быть.
Святоша стрельнул в меня колючим серым взглядом из-под нахмуренных бровей.
— Защищаешь красавчика?
— Тихо ты! — испугалась я. — Давай, на весь лес ещё покричи.
Басх заворочался в плаще, в который был укутан почти с головой.
— Охота любоваться — любуйся, — сказал Святоша, назидательно тыча в мою сторону мундштуком трубки. — Но разум держи ясным. За хорошеньким личиком очень удобно прятать всякую чушь.
— А ты, — сумрачно сказала я, — похоже, не с той ноги встал.
— Я вчера столько нового узнал, — хохотнул мой напарник, — никак не переварю. Да ещё и целого нового зверя видел. Посмотреть бы на него поближе, только так, чтобы он меня при этом не пытался ни сожрать, ни закидать камнями.
Тут мне пришло в голову ещё кое-что.
— А может, мы и вовсе тут не причём, — сказала я. — Я тебе говорила, что мне перед уходом случилось с Гведалином пообщаться?
— Серьёзно? Нет, не говорила. Чего ему надо было опять?
— Хотел нас на работу нанять. Какой-то вор в наши края подался, вроде как пытается схорониться… Дескать, нас по его душу отправить — самое то.
— Хм. Что-то серьёзное свистнул?
— Вроде бы да. И охотятся за ним какие-то не самые маленькие люди. Может, они леса шерстят таким образом?
— А что именно свистнул?
— Какой-то древний камень, жутко ценный.
— Может, это и за ним. Но если даже они перепутали нас с этим воришкой, нам от этого не легче. Ты же не предлагаешь пойти им навстречу и переговорить, надеюсь?
— Ты что!
— Ну вот. Ладно, буди господина историка. Выдвигаемся. Поскорей бы до предгорий дойти, там никаких воров точно никто искать не будет.
В предрассветные часы в лесу почему-то особенно холодно. Сегодня наш путь начался в каком-то больно уж зловещем настроении. Скрипел фонарь, качавшийся на палке, к которой его прицепил Святоша, со стороны болот доносились жутковатые крики серой баньши. Не призрака из сказок, которые рассказывают на Осеннюю Околицу, а птицы, прозванной так именно из-за привычки оповещать мир о своём присутствии криком, похожим на отчаянный, захлёбывающийся плач — особенно, если вокруг туман. Я предпочитала в этом не признаваться, но меня от него мороз продирал чуть ли не до костей — не спасала никакая шуба.
Басх был в дурном настроении и недобро косился то в мою сторону, то на Святошу. Сложно было винить его в этом, но и от его обиды у меня тоже скребли кошки на душе. Басх мне нравился, и потому все утро я только тем и занималась, что мысленно ограждала его высокие (пусть и наивные, на мой взгляд) цели от любых попыток здравого смысла заляпать их жирными, запачканными в последних событиях пальцами. В итоге здравый смысл предпочёл дать задний ход, укоризненно заметив напоследок: «Ну, хорошо, женщина, но глупо таращиться на него тебе все-таки лучше прекратить». От этой мысли я не удержалась и громко фыркнула, чем вызвала недоуменный взгляд Святоши.