Когда я вспомнила ощущение искр, бегущих по спине, у меня закололо в ладонях. Я подняла их к глазам, и мне почудились бледно-голубые ручейки, бегущие меж вздрагивающих пальцев и уходящие вниз по венам. Видение длилось лишь миг, а затем рассеялось вместе с покалыванием.
Следует ли мне с благодарностью принять её помощь и снова позабыть о ней? Или она явилась, чтобы остаться?
Святоша возился с огнивом, сбивчиво отвечая что-то на очередной вопрос Басха, но отсыревший трут не желал заниматься пламенем. Кресало высекало искры, пропадавшие втуне. Я дождалась, когда очередная полетит вниз, и незаметно сделала нужный Жест.
Дрова полыхнули так, что Святоша отпрянул. А я спрятала руку с такой поспешностью, словно только что вытащила ею чей-то кошелёк.
— Ах ты, мрак, — заругался Святоша на мирный костерок, — чуть без бороды не остался.
— Не пыли, — сказала я. — Ничего ей не сделается.
Она у него только недавно опять отросла до состояния, достаточного, чтобы её заплетать. Понятное дело, напарник не был готов так быстро её лишаться.
Мне захотелось выпить. Я знала, что у Святоши на дне заплечного мешка всегда запрятана плоская фляга с ромом, и твёрдо вознамерилась вечером к ней приложиться, как только он уснёт.
Оставшийся день, проведённый в дороге, не принёс ничего, кроме усталости. Я чувствовала себя обессиленной, да и голова кружилась сегодня не раз. Ночёвки Святоша спланировал так, чтобы проводить ночи более или менее удобно, и пока что нам удавалось следовать этому плану. На сей раз мы укрылись от ночной тьмы в небольшом срубе, возведённом охотниками на лосей около двух зим назад. Эти ребята, приходившие с большого тракта проездом через Семихолмовье, проводили здесь по полгода и бывали обычно довольно добродушными. Даже, если кто-то из них ещё остался — что вряд ли — в ночлеге нам не откажут.
Я весь день предвкушала возможность поспать целую ночь, не карауля костёр вместо блаженного забвения, да ещё на лежанке, а не на сыром одеяле. Стены сруба прекрасно защищали от холода и ветра. Пахло, конечно, не цветами, но это ведь такие мелочи! Поэтому, несмотря на опустошённость и тошнотворную усталость, я приободрилась. Кончался шестой день нашего похода.
Мы растопили нехитрый очаг и сварили суп из парочки зайцев, подстреленных мной незадолго до темноты. Я даже позволила себе помечтать о том, чтобы остаться тут ещё на пару дней, пока готовила постели. Басх сидел у очага все с тем же «Аэнсоль Драхт», отстав, наконец, от довольного этим Святоши. Кажется, его дурное настроение оказалось так же легко излечимо теплом и уютом, как и моя усталость.
— Ну вот, — сказал Святоша, окончив все приготовления ко сну. — Не будет грехом сегодня выспаться. Здесь мы не замёрзнем, даже если погаснет очаг. Главное, забраться под шкуры. Кто первый проснётся, тот будит остальных — и выступаем.
— Как скажете, — отозвался Басх, отрываясь от книги. — Я правильно понимаю, что мы скоро выйдем из леса и поднимемся выше? Уже завтра?
— Мы поднимемся выше, — кивнул Святоша, — но не выйдем из леса. Аэнна-Лингэ ещё растёт по всем предгорьям, хоть на картах это и не всегда показывают. Просто становится хвойным и колючим.
— Какой он огромный… Я плохо представлял себе здешние места, когда ехал сюда.
— И как вам? — спросила я, забираясь на лежанку с ногами. Как же приятно оказалось избавиться от шубы и сапог!
— Очень необычное впечатление, — учёный поднял на меня свои продолговатые глаза, по маленькому очагу в каждом. — Мне ещё не случалось бывать в настолько безлюдных местах. Начинаю понимать отшельников, которые выбирают такую жизнь.
— И что же, по-вашему, их привлекает?
— Тишина. В такой тишине начинаешь лучше слышать самого себя.
Сказав это, Басх снова уткнулся в книгу. На его лице так и читалось: «Что-то я разговорился». Святоша расплёл волосы, причесался моим гребнем и, как всегда, быстро уснул. Я, не забыв о своём дневном желании, подобралась к его мешку и запустила туда руки. Фляжку найти оказалось легко. Гладкая на ощупь, она тускло блеснула, когда я извлекла её на свет.
Откупорив её, я вдохнула терпкий запах жидкости и сделала несколько обжигающих глотков. Следовало, наверное, что-то проглотить после, но я не стала, наслаждаясь немедленно возникшей в моей голове лёгкостью и теплом, бегущим по венам. Для того, чтобы расслабиться, мне хватит и пары глотков. Почти весь «сугрев» останется цел. Отпив ещё немного, я закрыла её и сунула обратно в мешок напарника, откинулась на шкуру и закрыла глаза, начиная проваливаться в сон и наконец-то чувствуя свободу от неуёмных мыслей. Голос Басха извлёк меня из блаженного забвения: