— А тебе, Фераро, перед павшими-то не было бы стыдно? — обнаживший голову второй раз подтвердил в моих глазах статус командира. — Я бы этим тварям остроухим жизнь-то подсократил бы — глядишь, научились бы смерть уважать!
С этими словами он гневно потряс кулаком, словно грозя сияющим в небе полосам.
— Нелюди, — тихо сказал тот, кого он назвал Гайрредом.
— Вот уж точно, — поддакнул кто-то ещё.
— Ладно, — сказал командир. — Дорога нам теперь только вверх, к ихней этой Мастерской. Как там, внизу, справляться будут — не наше дело.
— Ну, как не наше-то, Раллаган? — расстроенно спросил Фераро. — Товарищи же!
— Ты им помочь можешь? — оскалился Раллаган на подчинённого. — Ну, Фераро? Может, хочешь туда? От тебя одного много им пользы!
— С мертвяками драться — страшное дело, — проговорил Гайрред медленно. — Их же… тычь в грудаку или не тычь — прут.
— Вот именно. Поэтому мы этой беде не поможем! Зачем нас послали, помните?
Разведчики медленно кивнули.
— Помним, Раллаган.
— Хватит рассусоливать тогда. Отдохнули? Бегом!
Снова полыхнули небесные струны, а мы с Святошей в немом изумлении наблюдали, как странные люди уходят вверх по тропе.
— И кто это был? — спросил Святоша, обращаясь явно куда-то в пустоту. — Откуда они здесь вообще?
— Если б знать, — отозвалась я, не в силах отвести взгляд от плоского, болезненного неба. — У меня какое-то странное чувство…
— …как будто все вокруг не взаправду?
— Точно.
Мы вернулись на тропу. Ветер немного стих, но Святоша, наконец, замёрз и запахнул куртку. Поднял с земли камешек, задумчиво подбросил его в руке и посмотрел в ту сторону, откуда пришли странные разведчики.
— Ты заметила, что они все были снаряжены, как близнецы?
— Ну да, а что?
— А ты когда в последний раз видела, чтобы из Семихолмовья уходили такие?
— Тебе только это кажется странным? Лично я не могу думать ни о чём, кроме этих… мертвяков, о которых они говорили.
— Ох ты ж, тут ты права… Что ж это тут творится-то, а?
— Мне кажется, я знаю, — услышали мы голос Басха.
Молодой учёный стоял у входа в пещеру, зябко кутаясь в плащ и щурясь от морозного ветра. Взгляд его, так же, как и мой за несколько мгновений до этого, был устремлён в небо.
— Горы спят и видят сны, вот и всё.
Небо снова вспыхнуло, и лицо Басха в его свете показалось мне мёртвым.
14
Утром стало ясно: предсказания Святоши сбываются.
Лиловый морок растаял около полуночи. Разумеется, никто после этого не уснул, и мы лишь молча слушали потрескивание костра, обмениваясь беспомощными взглядами. Когда я рискнула высунуть нос наружу, вынюхивая утро, небо уже куталось в тёплое стёганое одеяло, слегка сползшее на светлеющем востоке.
Должно быть, небу было очень уютно, но для нас это означало скорый снегопад, что никого не обрадовало. Мы покинули пещеру в полном молчании.
Однако пока что судьба нас миловала, справедливо полагая, что тащиться в гору по жутко неудобной тропе — уже достаточно изысканное удовольствие, чтобы не предлагать к нему приправ. Несколько раз нам приходилось обходить места, где случались обвалы, а кое-где просто карабкаться по нагромождениям скальных обломков. Отвлекаться на виды теперь не оставалось ни времени, ни возможности: дорога становилась сложнее. Лицо Басха всё так же не изобиловало выражениями, но его нарастающая усталость легко читалась по окончательно пропавшему румянцу, который на нас со Святошей только-только проступил: что ни говори, а воздух тут был прекрасный.
Чем выше мы поднимались, тем более плотная тишина нас окутывала. Мы часто останавливались, чтобы перевести дух, и обычный полуденный привал не состоялся. Необходимость сосредотачиваться на дороге, чтобы не сбить дыхание, не давала думать ни о голоде, ни об усталости.
И так мы топали до тех пор, пока не оказались, наконец, на чём-то вроде обширного и довольно ровного уступа. Заиндевевшая трава и скользкие от инея валуны здесь предстали в несколько ином свете: хоть мы и насмотрелись на странности прошлой ночью, горы снова смогли нас удивить.
Ровно посередине уступа расположился круг из скальных обломков, вытянувшихся вверх и поблёскивающих даже сейчас, в серой дымке. До верхушки самого низкого из них я не смогла бы достать, даже если бы влезла на плечи Святоше. На поверхности обломков была заметна какая-то полустёршаяся резьба, явно не имевшая ничего общего с прихотливым изяществом эльфийских рисунков. Каменный круг внушал такое благоговение и даже спокойствие, что я не сразу задумалась, кем он был создан и для чего. Расположить здоровенные обломки скал таким образом не выглядело лёгкой задачей.