Ох, друг, если б я только могла их понять.
— Дарн, ну чего ты стоишь, отбери у неё топор! — рявкнула Тинва.
Мгновение было упущено. Дарн ощерился и достал из-за пояса кривой и, кажется, ржавый нож, заступая мне дорогу к двери.
— Экая сучка-то, — заржал кто-то из посетителей, — строптивая! Тинва, скинь пару монеток, кобылка-то необъезженная!
— Э, нет, новый-то товар завсегда дороже! Ещё вякнешь — надбавлю!
Хохот.
Моё горло стиснули страх и слёзы. Не дамся. Лучше умру, лучше…
Дарн сделал шаг ко мне, и мои виски вспыхнули — резко и ярко, будто украв часть жара у бормочущего позади очага. Мгновение — и трактир наполнился серебряным мерцанием лоз.
«Я могу помочь, — шептало пламя. — Дай мне руку».
Колун упал на пол, и призрачные стебли с любопытством обвились вокруг него. Я отвела ладонь назад и ощутила жгучий поцелуй на кончиках своих пальцев.
— Э, остроухая, ты чего… — начал было Дарн, глядя в моё лицо расширяющимися тёмными глазами, и я с неожиданным наслаждением распознала в них… страх.
Ещё до того, как он закончил, пламя радостно покинуло пределы очага и заплясало на лозах, распространяясь по ним со скоростью солнечных лучей. Огонь в мгновение ока достиг столов, и мои уши наполнились криками, среди которых громче всего звучал душераздирающий вопль Тинвы. Жаркие золотые волны растекались по таверне, огибая меня и с явным наслаждением пожирая всё, что попадалось им на пути.
Посетители кинулись к дверям, и первый из них отшвырнул застывшую в ужасе трактирщицу в сторону, на пол — как она меня до этого. Кашляя в едком дыму, Дарн кинулся к прилавку — должно быть, за деньгами. Как только последний из крестьян покинул таверну, я направилась к выходу следом за ними. Тинва вскочила, не обращая на меня внимания, но поскользнулась на чём-то — может быть, на собственном плевке — и замешкалась.
Гибкие лозы пронзили её тело, и, несмотря на то, что пламя ещё не добралось до дверей, одежда на ней расцвела. Огонь знал, чего я хочу. Пытаясь стряхнуть с себя алчное золото, живой факел выбежал наружу, и пронзительный визг начал стихать. Покинув зал, я поняла, что Тинве не повезло: дождь закончился.
Мои виски горели ещё некоторое время после того, как пылающий трактир скрылся из виду. Когда жжение прошло, я свалилась в грязь на обочине и мгновенно уснула.
…Очнулась я все в том же липком мраке. Впрочем, когда глаза привыкли, я заметила на полу желтоватые отблески. Стало ясно, что нахожусь я в каком-то изрядно провонявшем шалаше и валяюсь на шкуре. Руки у меня болели ещё сильней головы: гоблины связали их чем-то тонким и очень крепким, вроде жил, и путы врезались в кожу так сильно, что я едва подавила стон.
Разумеется, ноги постигла та же участь. Хоть в рот ничего не засунули, и на том спасибо — я бы захлебнулась собственной рвотой, и вот этого бы точно не пережила. Странно, что не сожрали до сих пор. Размышляют, верно, с чем меня лучше будет сварить.
Как и следовало ожидать, ножа и топора я лишилась. Ох, сраный шаман. Нужно было верить в него больше, мрак меня забери.
Если я выживу на этот раз, то даже с пчёлами начну вежливо здороваться, честное слово. И на что мне только сдался этот его ритуал, а? Следовало тикать сразу, как запахло магией, а не пялиться на это, будто Йульская мистерия на две луны раньше пришла. Ох, Эльн, задница ты беспокойная, вот что тебе было от него надо?
Покосившись на вход в шалаш, я принялась медленно и уныло сквернословить, вспоминая самые грязные ругательства, которые когда-либо слышала. Стало немного легче, и какое-то время я таким образом развлекалась. Потом у меня пересохло в горле, и я перестала наслаждаться бранью.
Когда я уже начала думать, что меня решили уморить голодом и подвялить, в шалаш влезли два тощих гоблина. Они наклонились ко мне, пахнули смрадом из гнилых пастей прямо в лицо и поволокли наружу, вцепившись в мои плечи тонкими когтями, настолько острыми, что я чувствовала их даже сквозь одежду. Подтащив меня поближе к одному из костров, они снова швырнули мою тушку лицом на мёрзлый пол.
Затылок болел. Мне захотелось повернуться на спину, чтобы холод от камня хоть немного помог тяжёлой голове проясниться.
Тут в мой бок врезалась маленькая и очень жёсткая ступня, а сверху раздалось хриплое карканье:
— Двуногая ррайват! Опять вы приходить нашу гарванияр!
— Чего? — опешила я, пытаясь хотя бы взглянуть на говорившего.
— Ходить вы много, тупая ррайват! Хотеть вы много есть тоже!
После этого гоблин перешёл на родной язык, явно отдавая какие-то приказания. Меня перевернули лицом вверх и дёрнули за плечи, усаживая. По грязно-белым перьям, шелестящим от каждого движения, я распознала в наклонившемся ко мне гоблине самого шамана.