Но ничего не вышло. Борясь с удушьем, я всё-таки проглотила зелье, и хватка гоблинов мгновенно разжалась. Твари отпрянули назад, а я, наоборот, упала на локти, кашляя и отфыркиваясь. Марр каркал над моей головой. Может быть, это был смех.
Едва мне удалось восстановить дыхание, я с ужасом ощутила, как мои внутренности загораются. Волна жгучей мути родилась где-то меж рёбрами и стремительно заменила собой все: кровь в моих венах, воздух, который я выдыхала, мысли, которые продолжали судорожно метаться в угасающем сознании… На грани слуха застучали барабаны, мои глаза начали закатываться, и я уже приготовилась к новому обмороку, отчаявшись противиться действию зелья.
Но спасительное забытье все не наступало. Я подняла мутный взгляд на Марра, пытаясь открыть рот и что-то сказать. Без толку: челюсти меня не слушались. А потом я и вовсе перестала их чувствовать. Боль в затылке исчезла: головы у меня больше не было. Несколько долгих мгновений — и всё моё тело вдруг оказалось бесследно стёрто.
За спиной шамана, казавшегося мне теперь только расплывшимся тёмным пятном, полыхал костёр. Барабаны продолжали стучать где-то на самом краю разума. Дух мой оказался в плену и яростно метался теперь по своей темнице. Зала медленно растворялась в шёпоте камней, гуле колонн и певучих голосах костров, которые ворвались в мой изнасилованный разум как-то единовременно, болезненно и резко — я не сразу различила свой собственный крик в этом хоре. Полуразмытые очертания моих пальцев окрасились красным — должно быть, я поранила их, бессильно царапая пол… Зрение всё больше отказывало мне, и всё, что у меня оставалось — это слух, невольный проводник безумия.
Каждым уцелевшим чувством я молила мир о помощи. Может быть, вслух — если так, это должно было очень радовать Марра. Звено, соединявшее мою волю с телесной действительностью, было разъято — и, казалось, навсегда. Я захлёбывалась рыданиями, барахтаясь в пятнах постепенно тускнеющего света.
Пожалуй, магам из Тунглид Рэтур это варево и в самом деле пришлось бы по душе. Особенно мастеру наказаний. О, он бы скоро нашёл ему применение!
Неторопливый мрак овладевал мной всё больше и больше, и я рвалась к остаткам сероватых искр, будто к рукам, тянущих меня из омута. Мучительно ясно осознавая каждое мгновение своей агонии, я не хотела даже мести — я хотела отнять у темноты хоть одну каплю жизни, хоть один тусклый блик.
Но когда все голоса окончательно смешались, а жернова мрака, казалось, перемололи последний луч, мир… взорвался.
Когда рассеялась жгучая, нездешне-лазурная слепота, я поняла, что смотрю сквозь каждый лунный стебель одновременно. Для моего чудовищно расширившегося разума в эльфийской зале больше не осталось тёмных углов. Я трепетала от незримого ветра, струилась по каждой колонне, ловила лепестками чувства живых.
Болезненно тонкое, несмотря на одежду, тельце у ног шамана пошевелилось и застонало. Я не сразу поняла, что оно принадлежит мне. Ох, мрак, мне следует лучше о нём заботиться! Кто знает, надолго ли я смогу сохранить своё сознание таким, как сейчас.
Я позволила лозам охватить своё тело, проникнуть в спутавшиеся волосы, и тихие, музыкальные аккорды света поплыли сквозь мою кожу, мешаясь с кровью и несколькими уцелевшими мыслями.
Пустота. Одиночество. Страх. Когда свет коснулся их, они истлели и растаяли, а потом моё тело подняло голову. Ритм пламени шести костров, шести огромных, жарких сердец, звучал вокруг него, а я вилась вокруг них прихотливыми узорами, танцуя под их невидимый бубен.
Моё тело, почти полностью поглощённое стеблями, снова шевельнулось, опёрлось на локти и село перед шаманом. Гоблин смотрел на него с превосходством, не чувствуя моего голубого дыхания на своих измятых перьях.
Он умел подчинять себе лунный свет, но сейчас этим светом была я, и моей воли вокруг него было гораздо больше.
Марр каркнул что-то и попытался отвесить моему телу костистый пинок. Не вышло: стебли ужалили его, и он подался назад с хриплым стоном. Стон быстро перерос в новое карканье, высокое и яростное, и гоблины-охотники, стоявшие рядом, направились ко мне, обнажив каменные ножи. Одно движение лоз — и ножи треснули в их лапах. Охотники с визгом выпустили оружие, но до земли оно не долетело, превратившись в каменную пыль.
Всё, мне это надоело. Пора брать ноги в стебли и выводить отсюда мою бесполезную тушку.