Тело встало, пошатываясь с закрытыми глазами. Марр уже попросту заревел и воздел лапы, а я услышала его зов: приди, останови, проучи её!
Э, нет, дорогуша, не в этот раз.
Крик гоблина стал удивлённым, затем горестным. Магия перестала ему подчиняться, и у него явно не было запасного плана на этот случай. Но охотники всё ещё отзывались, и из шатров высыпало около десятка гоблинов с ножами и копьями. Их товарищи, уже пытавшиеся меня взять, замахали им лапами, но, кажется, без толку: воины метнулись ко мне — и то же лишились оружия.
На лицах гоблинов отразился ужас. До них быстро дошло, что Марр не может их защитить. Моё тело развернулось в их сторону, и они, заверещав, бросились врассыпную.
Я увидела, как шаман, отчаявшись, подхватывает с земли один из своих кувшинов, раскрывает неожиданно огромную пасть и поглощает его содержимое в несколько глотков.
По лунным травам пронёсся мощный порыв ветра, и моё поле зрения разом уменьшилось почти вполовину. Воль стало две; мрачный, ядовитый пурпур медленно потёк вниз по колоннам, собираясь вокруг шатающегося шамана и будто бы облекая его в рваный плащ.
Серебряные лозы скрестились с аметистовыми, пронзая стонущий воздух. Мы защищали собственные тела от острых мыслей друг друга; колючие и жёсткие стебли шамана уступали моим в гибкости и проворстве. На место одной лозы, израненной пурпурными шипами противника, приходило две новых, и чувство поразительной, никогда ранее не испытанной свободы окрасило мою волю в солнечное золото.
Мой разум захлебнулся этой переменой, и на какое-то мгновение мой контроль над лозами ослаб. Враг только и ждал этой бреши. Пурпур хлынул навстречу золоту, тесня его, и в этот момент сердце тёмного гнезда вспыхнуло. Марр впустил в наш поединок третью силу: огонь.
Лиловатое пламя заструилось по терновым стеблям его разума, и в первый миг этой новой боли всё моё существо стало криком. Я направила свою волю на другие костры, пытаясь уравновесить огонь шамана своим, но…
О, непростительная наивность! Созвездие костров, сияющее в лунных травах жарким кольцом, заперло мою волю в своих пределах: Марр владел каждым из очагов. Застыв в беспомощности, я остро почувствовала, как рассеивается моя власть над стеблями, а пурпур неторопливо поглощает всё за чертой аметистового огня.
Болезненно уменьшившийся разум метался на последнем золотом островке; мои лозы бушевали, изо всех сил отбиваясь от цепкого терновника. Всё моё внимание было поглощено сопротивлением.
Надолго ли меня хватит?.. Огонь питал волю шамана, и я видела, как крепнут и утолщаются её стебли. В этом призрачном мире они были всем; тот, кто лишался их, проигрывал. И сейчас, очевидно, это происходило со мной.
Я сместила усилия своего разума на тёмную границу. Времени у меня оставалось явно немного, но если я успею поколебать контроль шамана… Да, легче подумать, чем сделать, хотя здесь это почти одно и то же.
Ведь лунными травами владеют желания того, кто бродит среди них… и Марр желает меня убить. Эта мысль лёгкой искрой скользнула в самое сосредоточие моей воли и укрепила её неожиданной надеждой.
Мои лозы пришли в движение. Пурпур сумрачно наблюдал, как они рассеиваются, открывая путь к моему телу. Я делала это медленно, пряча страх за гибкостью, а надежду — за трепетом. Лозы яростно боролись с кольцом огня, постепенно поддаваясь его жару; Марр должен был почувствовать, как мои силы иссякают, он должен был в это поверить…
С дрожью боли я отдала пламени внешний круг своей защиты, и золото застонало, превращаясь в аметистовый мрак. Я отпускала мгновение за мгновением, вторично переживая угасание всех оставшихся чувств и удерживая собственную волю в одной точке. И вот, когда я почти стала пятном слабого света на колышущемся покрывале пурпура, пришло то, чего я так мучительно ждала.
Торжество. Его волна ещё катилась по терновым стеблям, когда я ударила. По освобождённому мной пути уже неслась колючая смерть, и я лишь на мгновение опередила её, направив своё внимание туда, где Марр его ослабил.
На костры.
Моя воля рванулась прямо в пламя, и золотые лозы рассекли тлеющий пурпур, будто гибкие шпаги. Волна торжества слилась с моей яростью и уничтожила аметистовый шип, остановившийся в каком-нибудь шаге от меня.
Воля Марра рассеивалась, как моя за минуту до этого, а я отпустила свой гнев на свободу и смешала его с радостным рёвом пламени. Огонь вышел из берегов и затопил всё.
За миг до того, как он охватил шатры и кого-то из обитателей, Марр пал с золотой иглой в сердце.
Спасаясь от жаркой бури, гоблины бросились бежать. Моё тело развернулось и направилось следом за ними, усмиряя огонь на своём пути. Твари прытко уворачивались от жгучих огненных плетей и огибали колонны, неспособные послужить им укрытием. Я могла бы уничтожить гоблинов, но зачем? Лучше, если они покажут мне дорогу к выходу.