— Давай ближе к делу, а? — попросил мой напарник; в его голосе отчётливо проступила усталость.
— Не смейте меня перебивать! — вскипел Басх, стискивая свой фолиант и яростно полыхая очами. — Кто вам дал право так со мной обращаться?! Я хотел предложить помощь, хотел сказать, что не могу оставаться в стороне от всего, что вы делаете…
— Ну, вот и сказал, — равнодушно оборвал Святоша его излияния. — Спасибо, господин учёный! Просто сопли по бревну размазывать не надо, береги силы. До или после полуночи заступишь?
Басх уронил челюсть и принялся моргать часто-часто, словно его заколдовали. Некоторое время он ошалело смотрел на Святошу, а потом перевёл взгляд на меня. Я улыбнулась ему:
— Спасибо. Сейчас это и в самом деле кстати.
Басх подобрал с пола свои зубы и кивнул:
— Тогда после полуночи. Я буду лучше соображать.
16
…Уже второй день я жалела о своих варежках гораздо больше, чем о ноже. Ну, как жалела: скорее изо всех сил терпела муки совести, глядя на прячущего ладони в рукавах Святошу. Дорога стала куда легче, чем раньше, но теперь мы страдали уже от нешуточного, по-настоящему сурового мороза. Путь пролегал меж отвесными скалами, которые походили скорей на стены — столько на них было всевозможной резьбы, местами полустёршейся. Впечатление ещё усиливалось самой тропой: лестницы, высеченные прямо в камне, ровные плиты под ногами, несколько разбитых столбов на поворотах. Всё это напоминало лабиринт.
Басх отметил, что мы находимся на первом рубеже Царства, и немногие из людей могут похвастаться, что видели его.
— Ну, по-видимому, мы можем собой гордиться, — заметил Святоша в ответ на это. — Но хвастаться тоже не будем. Нам даже в Семихолмовье никто не поверит.
— А почему эта деревня называется Семихолмовьем? Я там никаких холмов не видел, — задумчиво произнёс учёный, отвлекаясь от дороги и спотыкаясь об очередную трещину в плите.
— Ходил вроде слух, что холмы имеются в виду не обычные, а могильные, — невесело отозвалась я. — Одна из тех историй, что на Сауинь рассказывают.
— У нас теперь своя сказочка есть, ничуть не хуже, — Святоша хохотнул.
— Хуже. У нас в сказке нет гнилых лиц с червями, сыплющимися из глазниц.
— Но мертвяки-то есть! Эти ребята жил и несколько сотен лет назад!
— Кто на это купится?
— Если ты не будешь портить мне веселье, то куча народу.
— Не портить тебе веселье — это молчать о том, что ты выдумаешь прямо на ходу?
— Злая ты, Белка. Нет, я буду тебя людям показывать, как доказательство: насмотрелась ужасов, вот глаза и пожелтели.
— Иди-ка ты в пень, а? И так тошно от этого.
— Брось! Ты же мужиков теперь взглядом сможешь в поленницы складывать, где им ещё на такую диковину любоваться?
— В бродячем цирке покрасивше сыщутся.
— Не прибедняйся.
— Что, уже и нельзя?
— Взгляните-ка! — возглас Басха прервал наши пререкания, и мы посмотрели туда, куда он указывал, то есть — наверх, где с крутого обрыва глядела на нас неизвестно откуда взявшаяся ослиная морда. Рыжая, с белым пятном. Глядела очень пристально, не отрываясь.
— Откуда здесь осёл? — изумился Святоша. — Дикий, что ли? Караванов сюда, вроде, никто не водит.
— А если и да? — ухмыльнулась я: моя способность удивляться ещё не восстановилась после недавних приключений. — Мы тут рассуждаем, в какие древние да непознанные хляби забрели, а на самом деле кто-то давно уже ярмарку в Хардаа-Элинне устроил?
— Нашла, чем пугать. Я буду рад. Слава мне до одного места, а по доброму элю я уж заскучал порядком.
— Пьянь.
— Не Тунглид Рэтур ли это? — Басх явно всполошился.
— Вы думаете, они бы так явно за нами следили?
— Едва ли…
Морда дёрнулась и скрылась из виду.
— Дикий, — сказал Святоша. — Иначе и быть не может.
Подведя таким образом итог происшествию, мы продолжили путь.
Сам по себе ослик меня не встревожил: ну, какую опасность он мог означать? Ни лихие люди, ни контрабандисты, ни маги их с собой не таскают. Но вот о последних и в самом деле в последнее время было слышно слишком мало — особенно с учётом того, какое назойливое внимание нас сопровождало поначалу.
И куда же подевались наши заклятые друзья? Очевидно, что крепление им очень нужно — Мстительную Жертву просто так не посылают. Но с тех самых пор от них не было ни единой, даже самой завалящей весточки. Неужели они сдались? Никогда не поверю.
А может, что-то в Аутерскаа мешает им нас преследовать? Если уж мой слабый «дар» ведёт себя так странно, то они тоже должны были заметить изменения в своей магии. И кто знает, какие именно?