— Поэтому вы так здорово умеете успокаивать?
— Без этого нельзя стать хорошим наставником: ни один ученик не может внимательно слушать, если у него иные заботы.
Не глядя на меня, Ганглери повёл рукой в сторону пустеющего неба, будто описывая дугу. Вокруг ничего не изменилось, но я почувствовала себя так, словно мне за воротник высыпали пригоршню снега.
— Что вы сейчас сделали?..
— Дал големам знать, что новых гостей не следует трогать. Девочка, я столько времени провёл, успокаивая чудовищ; неужели ты думаешь, что после этого мне трудно унять смятение простого человека?
…Я вернулась в пещеру с тяжёлой головой. Нет, Ганглери не был суровым наставником, но… он просто брал мою собственную, таким трудом собранную картину мира — и перекраивал её на иной лад.
У огня сидел Басх с выражением тяжёлой подавленности на лице. Зацепившись за него взглядом, я мельком вспомнила утреннее происшествие, но краски этого воспоминания почему-то оказались такими выцветшими и сухими, будто с тех пор минул не один год, и сердцу не было больше дела до тёплого блеска этих золотых локонов.
Басх на меня и не взглянул. Кто его действительно интересовал — так это Ганглери. Судя по одежде, на которой ещё прибавилось дыр, учёный искал решимости на горных тропах — и, похоже, нашёл. Стоило нам со старым магом спуститься по скрипучей лесенке, как Басх обратился к нему, даже не поприветствовав:
— Мне нужно знать, как найти проход к механизму управления Дорогой Зелёных Теней.
В углу близ очага вздохнул спящий Святоша.
— О, это прекрасно, мой мальчик, — сказал маг, — всегда полезно знать, чего ты хочешь.
— Я уверен, вы уже знаете, как его найти.
— Конечно, я знаю. Отрицать глупо. И что дальше?
— Вы расскажете мне.
— О, и ты, милый мальчик, обладаешь, вероятно, средством заставить меня дать тебе ответ? — глаза Ганглери нехорошо сощурились. — Интересно. Я хотел бы посмотреть. Начинай прямо сейчас.
Басх вспыхнул. Я ещё никогда не видела, чтобы меловая бледность сменялась вишнёвым цветом так резко. В учёном явно боролись благоразумие и сумасшедшая решимость; в глубине его мерцающих гневом глаз дрожало отчаяние.
— Лучше не делайте глупостей, — вмешалась я.
— Я должен узнать. Я заслужил это! После всего, что я пережил, я…
Хриплая, жаркая речь Басха вдруг оказалась прервана, но понял он это не сразу. Я наблюдала за тем, как его губы движутся под короткую, но торжественную музыку, доносящуюся снаружи. Ещё до того, как она отзвучала, выражение решимости на лице учёного сменилось испугом.
— Гости! — со злой молодецкой ухмылкой заметил Ганглери. — Кто бы это мог быть? Да я нарасхват в последнее время!
20
Когда мы выбирались из пещеры, я ожидала чего угодно, хотя угадать этих вечерних гостей было нетрудно. Вездесущая Тунглид Рэтур никак не могла промахнуться мимо единственных живых магов в Хардаа-Элинне — всё-таки эти ребята прекрасно знают своё дело. Нашу не особенно-то согласную троицу ожидала наверху настоящая процессия, настолько лощёная, что казалась на этом склоне совершенно лишней.
Верхом на изящных айтварасах, поблёскивающих тёмной чешуёй и золотистой сбруей в густеющих сумерках, восседали гости. Семеро. Но глаз легко выхватывал из этого отряда двоих предводителей. Прочие были, похоже, лишь эскортом — одинаковые одежды и лица, скрытые капюшонами. Телохранители носили цвета Нэль Фир, Дома Битвы.
Я мысленно сравнила нас с пришельцами. Силы распределились с таким перевесом, что он уже не пугал, лишь смешил. Семеро против троих. Двоих, если учесть, что в магической битве Басх нам не помощник.
Одного, если вспомнить, что на мой зов магия откликается не всегда.
Но при всей своей внушительности пара предводителей выглядела вполне мирно. Кажется, знамёна и солдаты за спиной их скорей тяготили.
Это были мужчина и женщина. Одного взгляда на даму мне хватило, чтобы сполна ощутить собственное ничтожество. Она носила зелёные одежды, летящие по воздуху, будто ленты Небесной Песни, а обнажённые плечи словно не чувствовали хлёстких ударов морозного ветра.
Даже сумерки не могли умалить чарующего блеска её золотистых локонов. Золотая тиара тонкой работы удерживала их над огромными глазами владелицы, и глаза эти походили на прозрачные лунные камни, полные неземного спокойствия и, вместе с тем, кинжальной остроты живого разума.