Однако вскоре выяснилось, что у дервишей имеется еще одна элитная армия, которую Осман Аталан и Абдуллахи укрывали за последним холмом горной гряды Сургхам. Это был цвет махдистского воинства, состоявший из двадцати пяти тысяч смельчаков, готовых сражаться до последней капли крови. И вот сейчас они вырвались из-за холма и обрушились на британцев и египтян всей своей мощью. Ситуация осложнялась тем, что этот район находился вне досягаемости военных судов и не мог обстреливаться их пушками и пулеметами.
Ожесточенное сражение вошло в завершающую стадию. Британские уланы, застигнутые врасплох столь мощной атакой аггагиров, вынуждены были столкнуться с ними лоб в лоб. Уланы могли легко опрокинуть любую атаку пехоты, но сейчас перед ними были прекрасные всадники, отлично владеющие холодным оружием. Аггагиры открыли бешеную стрельбу и вскоре стали теснить их, вступая в рукопашный бой и поражая противника меткими и сильными ударами палашей и мечей.
Британцы несли страшные потери. Один только аль-Нур убил трех человек. Но эта битва была лишь маленьким эпизодом гигантского сражения, разворачивающегося на окружавшей холмистую местность равнине. Британские и египетские войска показали здесь свое тактические и стратегическое превосходство. Они умело маневрировали и быстро перестраивались, отражая атаки противника. И офицеры оказались на высоте, управляя сражением с необыкновенным умением и хладнокровием. А последнее слово оставалось за пулеметами «максим», превращавшими каждый новый штурм в настоящее побоище. Однако и дервиши проявляли невиданную храбрость, сравнимую с безумием фанатизма. Они волна за волной бросались на пулеметы противника, не обращая внимания на ужасающие потери. Едва остатки дервишей покидали поле боя, как сразу же появлялась новая орда всадников в цветастых джиббах и с перекошенными яростью лицами. Они вырывались будто из-под земли, кидались на стену огня и замертво падали на землю, а из плотного порохового дыма в бой рвались новые отряды аггагиров.
И все они полегли под грохот «максимов».
К полудню все было кончено. Абдуллахи бежал с поля боя, потеряв почти половину своей армии. Британцы и египтяне не досчитались сорока восьми человек – тех самых уланов, погибших в первые минуты этого отчаянного, но бессмысленного нападения.
Пенрод одним из первых ворвался в Омдурман, тесня отступающего противника. В городе еще вспыхивали отдельные очаги сопротивления в бедных кварталах, но он, не обращая на них внимания, устремился к дворцу Османа Аталана. Ворвавшись во двор, он спешился и посмотрел на дворец, безлюдный и словно давно заброшенный. Вынув саблю из ножен, Пенрод осторожно вошел внутрь.
– Ребекка! – громко окликнул он. – Где ты? – Голос гулким эхом разносился по пустому зданию.
Он скорее почувствовал, чем услышал позади себя посторонний шум и, резко повернувшись, едва успел отбить удар кинжала, до кости разрубив запястье нападавшего. Араб громко вскрикнул и выронил клинок. Пенрод приставил острие сабли к его горлу и узнал одного из верных аггагиров Османа.
– Где они? – грозно прорычал он. – Где аль-Джамаль и Назира?
Араб тщетно пытался остановить кровь и презрительно плюнул в Пенрода.
– Эфенди, – послышался рядом голос Якуба. – Оставьте его мне. У меня он быстро заговорит.
– Я буду ждать тебя возле верблюдов, – кивнул Пенрод. – Не задерживайся.
– Безжалостный Якуб не теряет времени зря.
Пенрод вышел во двор и уже оттуда услышал душераздирающие крики араба. В конце концов вопли затихли, а вскоре появился и сам Якуб.
– Они в оазисе Гедда, – удовлетворенно объявил он, вытирая окровавленный клинок о лохматую шею верблюда.
Оазис Гедда находился в долине между невысокими меловыми холмами. Здесь не было поверхностной воды, но в центре из-под земли бил источник, окруженный высокими пальмами и кустарником. Неподалеку находилась усыпальница мусульманского святого, а рядом возвышалась высокая башня мечети и кельи давно обитавших здесь мулл.
Когда отряд Пенрода приблизился к оазису, в тени высоких пальм резвились босоногие детишки в длинных арабских одеяниях; они беззаботно гонялись друг за другом и громко визжали. Среди них выделялся рослый мальчик с рыжими как медь волосами. Увидев приближающихся всадников, дети на мгновение застыли, уставившись на них черными как угольки глазами, и помчались в мечеть. Больше вокруг не было ни души.