Создавая эти трехстишия, Бальмонт явно имел в виду хайку (хокку) – классический жанр японской поэзии. Однако их сходство – чисто внешнее. В стихах Бальмонта сразу же узнается его индивидуальный творческий почерк, в то время как классическое хайку – это скорее анонимный поток поэзии, где автор скрыт. Об этом, между прочим, писал и сам Бальмонт в приведенной выше статье «Фейное творчество». Кроме того, японские трехстишия не могут существовать вне контекста и не воспринимаются без него. Длинные ассоциативные ряды возникают при «назывании вещей» (главный метод поэтов хайку, стесненных в узком пространстве; это «называние вещей» восходит к древним синтоистским молитвословиям «норито»). Искушенный читатель трехстиший, деятельно участвующий в творческом акте, сам создает многочисленные смыслы, существующие вне написанного текста, вернее сказать, что они возникают сами по себе, как бы автоматически. Важен не текст, а освященные традицией ассоциации. Например, если в хайку названа кукушка, то она вызывает в сознании читателя мысль о конце лета, луне, загробном мире, тени и т. д. Без традиционного читателя стихотворение хайку мертво, поскольку «не срабатывает» контекст, то есть вся толща поэтической традиции. Собственно, написанный и прочитанный текст хайку – это лишь центр более обширного текста, возникающего в связи со множеством других понятий, которые, в свою очередь, также взаимосвязаны. Перенос жанра хайку с японской почвы в любой другой контекст означает разрыв с традицией и разрушение стиха. (Так, европейский читатель не знает, что, услышав слово «кукушка», ему следует вспомнить о луне.) Тем не менее в XX веке во всем мире и на разных языках пытались (иногда и удачно) сочинять трехстишия, вписывая их в «свою» традицию. Японские же хайку в переводе на европейские языки, в том числе на русский, обычно воспринимаются как одномерная плоская картинка, в то время как это лишь верхушка айсберга.
Не удивительно, что трехстишия Бальмонта совершенно выпадают из японской традиции. Однако в них интуитивно угаданы по крайней мере две важные вещи (именно угаданы, поскольку ни в одной из русских японоведческих публикаций того времени о них не упоминалось). Первое – это связь поэзии трехстиший со сменой времен года. В классических хайку обязателен намек на весну, лето, осень или зиму, причем намек этот осуществляется при помощи «сезонного слова» («киго»), понимаемого очень широко (например, уже упоминавшаяся кукушка рассматривалась как «киго», поскольку связана с луной, а самая яркая луна бывает в конце лета). Во всех приведенных выше трехстишиях Бальмонта, кроме одного, последнего, есть «сезонное» слово: «глициния», «синий воздух», «молния», «скиния», «белый след на море», «иней». Видимо, вписанность японских трехстиший в природу остро ощущалась русским поэтом. Кроме того, трехстишия Бальмонта объединены в цикл, что также характерно для японского жанра, причем взаимоотношения стихов внутри его цикла – такие же, что и у японцев; они могли бы существовать и отдельно, но объединены темой и еще чем-то неуловимым, что японцы называют «кокоро» («сердце»). В Японии, правда, в циклы объединялись не семь, как у Бальмонта, а десять стихотворений, поскольку именно число десять представлялось японцам наиболее гармоничным. Сочинение циклов хайку на определенную тему (у Бальмонта тема – Япония, у японских поэтов – обычно из мира природы) – это способ создания фрагментарной картины мира, которая в воображении читателя обретает целостный характер. У Бальмонта сквозная рифмовка всех семи трехстиший, естественная для его поэтики, соответствует созвучиям хайку, пронизывающим все стихи одного цикла (рифмы японская классическая поэзия не знала). Правильно использовал Бальмонт фонетические варианты слова Япония – Ниппон и Нихон. Ниппон для поэта – «узывный клич побед», что совершенно верно, поскольку японцы употребляют этот вариант в более официальных, торжественных случаях, особенно на войне; Нихон же – более поэтичное, «домашнее» слово.
Переводы известнейших стихотворений, шедевров японской классической традиции (кстати, Бальмонт был во многих случаях первым переводчиком знаменитых танка и хокку, а некоторые до сих пор известны только в его переводах), были сделаны им с прозаических подстрочников, созданных Ямагути Моити в его уже упоминавшейся ранее книге «Импрессионизм как господствующее направление в японской поэзии». Именно поэтому Ямагути Моити и посвящены переводы Бальмонта. Японский ученый не просто представил подстрочники, но и «окружил» их объяснениями образов, сюжетных ходов, подтекста, ассоциаций, а также воссоздал в кириллице звуковой ряд японских стихов – словом, предоставил возможному интерпретатору богатейший и уникальный материал.