Стремясь передать японскому читателю «аромат новых цветов русской поэзии» (автор книги ссылается здесь на слова Вячеслава Иванова о Бальмонте), Нобори Сёму посвящает отдельную главу форме, языку и стилю поэзии Бальмонта. Он приводит его известное стихотворение (сначала в латинице, а затем в переводе на японский язык), с тем чтобы читатель смог оценить «колдовской ритм», аллитерации, рифмы:
В заключение этой пространной главы о Бальмонте Нобори Сёму приводит несколько наиболее ярких стихотворений в своем переводе. Например, стихотворение «Аромат солнца» («Запах солнца? Что за вздор. / Нет, не вздор»[412]) явно произвело на него большое впечатление оригинальностью образа – так некогда японцы были поражены тургеневским «листья шептались…» (рассказ «Свидание» в переводе Фтабатэя Симэя), видя в этих словах новые, неизведанные возможности изображения природы. Полностью переведены «Придорожные травы»[413] (травы в японской поэзии – отдельная и весьма разработанная тема). «Аккорды» же (из сборника «Будем как Солнце») дают, по мнению Нобори Сёму, представление о музыкальности поэзии Бальмонта:
Нобори Сёму считает, что главное в стихотворениях Бальмонта – это впечатления от все новых мгновений жизни; его стихи подобны видению, близки по форме и к поэзии, и к музыке. Вне мгновения для него нет времени, нет солнца, луны. Бальмонт породил осознание жизни как серии мгновений, трансцендентности пространства и времени.
Наиболее сильное впечатление на Нобори Сёму, а затем и на его читателей произвело стихотворение Бальмонта «Мимолетность» (так оно названо в японском переводе; у Бальмонта – «Я не знаю мудрости…»):
Не случайно во время приезда Бальмонта в Японию газеты пестрели заголовками: «Прибыл поэт мгновения». Это может объясняться и тем, что весьма близкая японцам идея мимолетности, бренности, неистинности существования, привитая буддизмом к японскому искусству – живописи, гравюре, поэзии, прозе, – в стихах русского поэта получила совершенно неожиданную трактовку:
В главе «Особенности русского символизма» Нобори Сёму, назвав русский символизм «результатом взаимодействия России и Запада», подробно говорит о Мережковском, Гиппиус, Бальмонте, Ф. Сологубе, Брюсове, Н. Минском, причем Бальмонта он справедливо относит «к столпам символизма», к «старшим», а младшими называет Вяч. Иванова, Андрея Белого, Городецкого, Блока. На примере творчества Бальмонта японский литературовед пишет о соединении в стихах символистов музыки, философии, поэзии – своего рода «симфонии», акцентирует роль в их произведениях ярких экзотических образов: солнца, зарниц, зорь, говорит о цветовом образе мира (на примере белого цвета у Бальмонта).
Бальмонт вместе с супругами Мережковскими стоял у истоков русского символизма. Его стихотворения вполне отражали дух молодых лет России. В 1900-е годы именно Бальмонт представлял русский литературный мир, в то время он отдал дань романтизму. И хотя у него не достало сил на то, чтобы стать первым в поэтическом мире, он, научившись многому у Бодлера <…> вдохнувшего много индивидуального во французский романтизм, все же произвел революцию в поэзии. <…> Особенность произведений Бальмонта состоит в том, что в его поэзии ощущается стремление проникнуть в идеальный мир, который возвышен над временем и пространством. Он перемещает людей и обстоятельства своего окружения в иной мир, он одушевляет свой идеал и вырывает его из реальной жизни. Он переносит свой взгляд на неживые предметы и разъясняет космические силы с философской точки зрения – так создаются символистские стихи. Его тема – сознание и опыт городского жителя, и в этой теме отразилась судьба самого Бальмонта.[417]
411
Стихотворение «Челн томленья» («Вечер. Взморье. Вздохи ветра…») посвящено князю А. И. Урусову. Впервые – в сб. «Под северным небом: Элегии, стансы, сонеты» (СПб.: Типография М. Стасюлевича, 1894. С. 59–60).
413
Стихотворение «Придорожные травы» («Спите, полумертвые, увядшие цветы…»), впервые напечатанное в петербургском журнале «Жизнь» (1900. Т. 6. С. 234) в подборке из трех стихотворений, посвященной М. Горькому и датированной «Биарриц 1900».
414
Стихотворение «Аккорды» («В красоте музыкальности…»), впервые напечатанное в столичном журнале «Ежемесячные сочинения» (1900. № 11. С. 229).
416
Вторая (и заключительная) строфа стихотворения «Я не знаю мудрости, годной для других…» (1902).