Госпожа Бальмонт была одета в длинное манто из желтого шелка.
Господин Бальмонт сказал: «Я прибыл в Японию, одержимый давней мечтой посетить страну Солнца. И вот теперь я здесь, я счастлив, что я в Токио, что смогу посетить красивейшие места японских островов. <…> Я еще в России приобщился к японской классической поэзии в русских переводах и очень желал бы узнать новых поэтов Японии. Я два раза видел танцы японских гейш, и это одно из самых прекрасных зрелищ, мною виденных. Я посвятил японской гейше несколько стихотворений.
И о самой Японии, Стране Восходящего Солнца, я намереваюсь написать цикл стихотворений, хочу также перевести на русский язык стихотворения старинных японских поэтесс. Я думаю, что японская поэзия – одна из интереснейших в Поднебесье».
Было интересно узнать мнение господина Бальмонта о том, как во время войны рождаются произведения искусства.
«Когда слов недостаточно, то сами собой рождаются короткие строфы:
В России все заняты войной, все только об этом и думают, и потому когда в Петрограде подул ветер мира, то время остановилось и наступил период осмысления войны и возникновения литературы о войне».
Так сказал господин Бальмонт, а 22 мая ночью он намеревается отплыть на родину.[429]
Тема «Мировая война и русская литература» особенно интересовала японских журналистов и критиков, в частности – Нобори Сёму. Уже после отъезда Бальмонта из Японии, он опубликовал интервью на эту тему с тремя известными русскими писателями – Бальмонтом, Андреем Белым и Бердяевым. Каждому из них было задано три вопроса: 1. Препятствовала ли война вашим литературным трудам? 2. Какое влияние оказала война на ваше творчество и на всю русскую литературу? 2. Существует ли какая-нибудь связь между новыми формами в искусстве и войной?
Бальмонт ответил следующим образом:
Первый год войны я провел во Франции, войну я ощущал как тяжкую, мучительную болезнь. Однако творчеству моему война нимало не препятствовала, напротив, творческие силы мои возросли. В течение этого года я вновь проникся чувствами ко всему славянскому. Думаю, что родственное объединение России и Польши, столь долго страстно ожидавшееся, свершилось. Я же вновь начал мои многолетние исследования польской литературы и истории. <…> Я не могу участвовать в войне и надеюсь – как ни мало это – участвовать, в пределах своего мира, в поэзии, в искусстве. Намереваюсь гораздо более, нежели в мирное время, напрячь силы, создавая новые произведения. <…>
Непосредственного влияния на мое творчество война не имела. В начале войны, когда я понял, что подул совершенно особенный ветер военного времени, я, конечно, мог собрать материал, связанный с войной. Вместе с тем в сердце моем я ничего не смог написать о войне. По поводу войны уста мои замкнулись. Я все разлюбил и не мог воспринимать ничего, кроме стихов и музыки, напоминающей стихи. Сейчас я не могу думать о том, оказала ли война какое-либо особенное влияние на русскую литературу. Если же говорить о поэзии, связанной с войной, то здесь наберется не более сотни довольно бессмысленных произведений, разве что десяток сравнительно хороших. О прозе можно сказать то же самое. Окончательно о влиянии войны на литературу можно будет говорить после того, как пройдет несколько лет с ее окончания.[430]
Обилие газетных публикаций, освещавших путешествие Бальмонта в Японию, не могло не повлечь за собой всплеск интереса к имени русского поэта и его творчеству. Об этом свидетельствуют многочисленные переводы стихов и очерков Бальмонта на японский язык, выполненные вскоре после его отъезда, причем не только друзьями или знакомыми поэта. Так, одна из публикаций в московской газете «Утро России», где рассказывалось о впечатлениях Бальмонта от его путешествия[431], была перепечатана на японском языке в газете «Гэнби нити – нити симбун» («Ежедневная газета современных дней») от 26 июля 1916 года в переводе и с предисловием К. Такахоши[432]. А в статье, помещенной в газете «Утро России» в январе 1917 года (интервью с Бальмонтом), говорилось:
За последнее время японцы усиленно переводят стихи и прозу Бальмонта. Нобори Сиому, Моити Ямагучи, Айка Осе, Такакура и другие перевели очерки Бальмонта о Японии, напечатанные в «Биржевых ведомостях» и «Утре России», а также ряд его стихотворений, посвященных Стране Утреннего Солнца и иных, и поместили свои переводы в журналах, газетах и альманахах…[433]
430
432
См. сообщение об этой публикации: Известия книжных магазинов т-ва М. О. Вольф по литературе, наукам и библиографии. 1916. № 11–12. С. 123.
433