Упомянем также статью о розах, озаглавленную «Прихоть Природы»[474]. В ней Бальмонт подробно пересказывает изречения из книги «Раккун» («Философские удовольствия»[475]), принадлежащей перу японского писателя и мыслителя XVII века Кайбара Экикэна (у Бальмонта – Каибара Экикенн)[476] – с его творчеством Бальмонт познакомился, насколько можно судить, осенью 1924 года. В одной из своих статей того времени Бальмонт с восхищением цитировал отрывки из другой книги Экикэна – «Великая школа женщин»:
Старинный японец некогда сказал: «Женщина, выросши, входит в дом другого, чтобы служить своему свекру и свекрови… Женщина должна быть любезна, послушлива, прямодушна, чувствительна и спокойна, вот что ей подобает… <…> Если твой муж приходит в гнев, подчиняйся с боязнию, не гневаясь сама и не противоборствуя сердцу его. Жена должна видеть Небо в личности супруга своего; не подобает, чтобы, идя противу него, подвергалась она караниям небесным. Да не открывается ее сердце никогда для ревности. Если мужчина легкомыслен, да обращается она к нему с увещаниями, но не раздражаясь и не попрекая. Если ее ревность велика, лицо ее и слова будут страшными и отталкивающими; отвращение внушит она супругу своему и понудит его покинуть ее. Если муж твой распутничает, если вины совершает он, являй лик любезный и выговаривай ему голосом нежным; ежели не слушает он твоих увещаний, если придет он в гнев, оставь его на минуту и, когда умягчится его сердце, выговаривай ему сызнова. Но да никогда не пойдешь ты против него с видом жестким и с голосом неприятным. – Недуги, проистекающие из злостности сердца женского, суть: непокорность без скромности, легкий гнев, страсть злословия, ревность, короткое разумение. Пять сих недугов у семи или восьми из десяти существуют у женщин: вот почему женщина ниже мужчины. Женское – тень, а мужеское – свет».[477]
Далее Бальмонт, сопоставляя книгу Экикэна с «Домостроем» (свод морально-этических правил и норм поведения, принятых на Руси в XV–XVI веках, своего рода энциклопедия семейного быта той эпохи[478]), поясняет:
Приведенные отрывки взяты из знаменитого сочинения «Онна Дангаку» – «Великая Школа Женщин», приписываемого одному из наиболее прославленных японских учителей жизни, Каибара Экиненну, 17-го века, то есть почти того же времени, что наш достославный «Домострой»[479]. И я не знаю, какое из двух зол предпочел бы я, если бы я был женщиной, – прямодушное ли грубиянство русского или иезуитически-медвяную, тонкую расчленность японца. Скажу прямо: «Домострой» с его членовредительством или, по крайней мере, с побоями, мне кажется, духовно, менее грубым и менее страшным, чем вежливенькая японская паутина, опутывающая женщину целиком и принижающая ее безвыходно.
Домострой не говорит кощунственного слова, что муж есть Небо, а жена не более как шаткая, несущественная, предрасположенная ко всему дурному тень, которую лишь мужчина может наполнить добрым содержанием. Домострой говорит к домохозяевам, к старшим рода: «Вы бо ести игумени домов своих, ащели кто без покаяния умрет у вас, али не крещен, то вам ответ дати за душу ту пред Богом». А безбожная книга Экикенна, столь ценимая в цветочно-красивой Стране Восходящего Солнца, устанавливает, например, такие изумительные семь причин для развода: 1. Подлежит разводу жена, непослушная родителям своего мужа. 2. Бездетная жена. 3. Распутная. 4. Ревнивая. 5. Страдающая дурной болезнью, например прокаженная. 6. Болтливая. 7. Жена с сердцем, наклонным к воровству. – Муж распутничает, – говори с ним понежней, а жена распутничает, – выброси ее вон. Ребенка нет, – от жены ли то или от мужа, не тщись разъяснить, а выброси ее вон. Муж ревнует, – успокой его, а жена ревнует, – выброси ее вон. Жена не прочь украсть, – не пытайся исправить ее, выброси ее вон. И, наконец, выброси ее вон, если она словоохотлива. Сам же ври сколько хочешь и говори что вздумается в дурном расположении духа. Ведь и Небо бывает пасмурным. Но Небо есть Небо.[480]
Безоглядное восхищение Бальмонта «страной-сказкой» и его обитателями претерпело к 1924 году, как можно видеть, определенные изменения. Его интерес к Японии медленно угасает, чему немало способствует овладевшее Бальмонтом в двадцатые годы влечение к поэзии славянских народов. «Восточная» тема – центральная для него в десятые годы – неуклонно оттесняется на задний план. Впрочем, не окончательно: в 1924–1925 годах поэт переживает сильное увлечение еврейством и Ветхим Заветом[481], а в 1930-е годы возвращается к Древней Греции (поэзия Сафо) и любимому Востоку[482]. Тем не менее встреча с Японией навсегда остается в его сознании незабываемым событием, сама Япония – удивительной страной, а японское искусство – мерилом прекрасного. Япония упоминается, например, в сонете Бальмонта с говорящим названием «Оазисы» (наряду с Египтом, Китаем, Элладой, Индией, «Арабией» и др.): «Ниппон далекий, сад на Океане»[483]. В статье «Чехи о России» (1927), посвященной поэзии чешского поэта Франтишека Кубки (1894–1969), Бальмонт подчеркивал, что его (Кубки) стихи, «внушенные <…> этим соприкосновением со сказочной Азией», отмечены «тонким изяществом, напоминающим японскую живопись»[484]. В одном из очерков того же года Бальмонт вновь вызывает из памяти «загадочный Ниппон – Японию, схожую нравами с еще непознанным древним народом, превратившим всю свою жизнь, до мельчайших подробностей, в мудрость – труд – красоту – созерцание, а языком своим странно схожую с басками, язык которых – камень преткновения для ученейших европейских языковедов…»[485]. Наконец в письме к своему литовскому другу, поэту Людасу Гире, предлагая прочитать в Литве лекционный курс под названием «Вершины мировой литературы», Бальмонт намечает следующий план: «…Египет, Евангелие, Индия, Япония, Океания, Мексика, русские гении, литовская народная песня…»[486].
474
Чтобы создать у читателя впечатление об этой статье, процитируем следующий фрагмент: «Тот, кто склонен к удовольствиям внутренним и чьи души и глаза суть посредники, доставляющие ему удовольствия внешние, тот получает усладу безмерную от красоты зримого в Природе и от тысячи вещей, что находятся между небом и землею. Этот разряд наслаждения очаровывает глаза наши всячески, утром и вечером. Те, что любят на это смотреть, делаются владыками гор, вод, Луны и цветов. С ветром поют они, с птицами они состязаются» (
476
Кайбара Экикэн (1630–1711), философ, критик учения китайского конфуцианца Чжу Си. Его основные взгляды изложены в книге «Великое сомнение».
О творчестве Кайбара Экикэна Бальмонт мог узнать из переводов его произведений, выполненных молодым слушателем владивостокского Восточного института И. Е. Ивановым, который издал, кроме того, ряд любопытных книг о Японии, например: «На практике в Японии в 1908 году» (СПб.: Типография А. С. Суворина, 1909); «В общественных местах и в интимных уголках у японцев» (СПб., [б. г. ]); И. Е. Иванов перевел также труды японского философа Исэ Тайдзё, включенные в книгу «Японская этика» (М.: Типография московского товарищества Н. Л. Казецкого, 1911), – о пяти постоянствах, о предках, о богах синтоистских и буддийских, об одежде, пище, жилище, о скорби и наслаждении, об исправлении ошибок, о правде и неправде, правилах должного, о власти и промысле.
478
Полное заглавие «Домостроя» (в так называемой «второй редакции»): «Книга глаголемая Домострой, имеет в себе вещи зело полезны, поучение и наказание всякому христианину – мужу, и жене, и чадом, и рабом, и рабыням».
479
Точная дата возникновения «Домостроя» до настоящего времени не установлена; по мнению ряда ученых, этот памятник возник уже в XV в.
481
См.:
482
«Недавнее мое увлечение славянскими странами и Литвой, увы, исчерпалось, – рассказывал Бальмонт Е. А. Андреевой 28 декабря 1933 г. – Для меня это – мелководье. Египет и Индия много богаче и крепче» (Воспоминания. С. 535).
484
Цит. по:
485
486