Наряду с гражданственными стихами в тетради значительное место занимали лирические стихотворения о любви («Если б я мог…», «У моря», «Помню я день…», «Царица весны» и др.) и природе («В дороге», «Ночью в дороге», «В деревне», «Небо от бури устало», «Степь» и др.).
В. Г. Короленко откликнулся на стихи начинающего поэта обстоятельным письмом от 23 февраля 1886 года и в подробном отзыве выделил именно пейзажную лирику. «У Вас прекрасные описания природы, — писал он Бальмонту, — прелестные эскизы „востока“, „заката“, „полудня“ и т. д. Вообще я бы назвал это — „живым чувством природы“. Вы проникаетесь картиной, и она тотчас же будит в Вас звучный, музыкальный отклик». Иначе он оценил стихи-рассуждения и стихи на гражданские темы: «Стихотворения, где Вы берете общественные мотивы, мне кажутся холоднее, и даже их форма дается Вам не так легко».
Короленко точно уловил то, что составит в дальнейшем сильную сторону поэзии Бальмонта: «живое чувство природы», звучность, музыкальность стиха. Отметив «несомненный талант» молодого поэта, он вместе с тем подчеркнул, что хороши у него именно задатки, отдельные элементы, что он еще не напал на свой «поэтический мотив»; в стихотворениях, если брать их в целом, нет самой картины, а между тем в творческом процессе, отмечал Короленко, «отдельные поэтические тоны» должны бессознательно сливаться «в целостную гармонию»; нужно выносить в душе «большую картину, в которой сразу выражается поэтическая физиономия, „индивидуальность“». «Для того, конечно, — наставлял писатель, — нужно также читать, учиться и, что еще важнее, — жить. А Вы ведь совсем не жили».
Это была программа поэту на будущее. «Он указал мне на мудрый закон творчества», — писал Бальмонт о совете Короленко.
К владимирскому периоду относится первое путешествие Бальмонта, оставившее неизгладимые впечатления. Сам он датирует это событие в очерке «Волга» летом 1886 года, то есть после окончания владимирской гимназии. Однако в тетради, переданной Короленко, есть стихотворения, связанные с этим путешествием, и некоторые из них помечены июлем 1885 года и указанием ряда деревень Шуйского и Меленковского уездов. О самом путешествии в очерке говорится так: «Мой приятель, земский технолог, В. Ф. Свирский, которому поручено было произвести ревизию заводов Владимирской губернии, предложил мне объехать с ним в земской таратайке несколько уездов, и я с восторгом принял предложение. Мы объехали уезды Шуйский, Суздальский, Меленковский, Муромский. Это было первое мое настоящее прикосновение к разным ликам чарующей природы России, и когда в Муроме я проезжал по улице, мне казалось, что я прохожу по Былине, и когда я купался в Оке, мне хотелось уплыть до Волги и до Каспия».
Осенью 1886 года Бальмонт начал учиться на юридическом факультете Московского университета. Юридические науки занимали его мало, усерднее он изучал языки, немецкую литературу, интересовался историей Великой французской революции и по-прежнему более всего — общественными вопросами. Поэтому не случайно он оказался в числе тех, кто организовал протест, когда ввели новый университетский устав, сильно урезающий права студентов. Как возбудитель студенческих беспорядков в ноябре 1887 года он был арестован, посажен на три дня в Бутырскую тюрьму, а затем выслан на родину, в Шую, под негласный надзор полиции.
Незадолго до студенческих беспорядков Бальмонт познакомился с известным публицистом, переводчиком и революционным деятелем 1860-х годов «каракозовцем» Петром Федоровичем Николаевым[2]. В 1886 году Николаев вернулся из ссылки в родной Владимир, где ему разрешили жить, но наведывался в Москву, там случайно они и встретились. Николаев поддерживал Бальмонта в его протесте против нового устава. Кроме того, в одном из разговоров натолкнул Бальмонта на мысль перевести очерк Г. Брандеса об английском поэте Шелли (с чего началась многолетняя работа Бальмонта над переводами произведений этого поэта). Очерк Брандеса в бальмонтовском переводе не без помощи Николаева был напечатан в 1888 году в московском журнале «Эпоха» (вышел один номер). В 1890-е годы, работая в известном издательстве К. Т. Солдатенкова, он немало способствовал деятельности Бальмонта-переводчика. Николаеву поэт посвятил стихотворение «Последний завет Прометея», а позднее обрисовал его с большим сочувствием в мемуарном очерке «Видящие глаза» (1922).
2
П. Ф. Николаев (1844–1910) в 1866 году проходил по делу Д. В. Каракозова (1840–1866), совершившего покушение на Александра II 4 апреля того же года (стрелял в царя у входа в Летний сад, но промахнулся благодаря крестьянину Осипу Комисарову, по одной из версий, оттолкнувшему руку террориста); вместе с Каракозовым входил в тайное революционное общество «Организация»; Каракозов был приговорен к казни через повешение, Николаев, как и другие члены общества, — к каторге, получив восемь лет; в дальнейшем один из авторов программы эсеров. —