Мне сунули в руки щит - на зеленом поле чертово колесо, а в центре колеса - сердце.
- Пусть принесут вина, - попросил я.
- Ты в своем уме?! Король приказал не давать тебе ни капли!
- Я умру от жажды.
- Сочувствую. Неужели ты ничего не помнишь?
- А что случилось? - удивился я.
- Час назад тебя только достали из колодца.
- Что?! - я был потрясен, я ничего такого не помнил.
- Тебя полночи обливали холодной водой по приказу короля. Ты пел песни и грозился разнести весь королевский сарай по камушкам.
Я истерически расхохотался - я ничего такого не помнил, стражники поддержали меня.
- Король сказал, что даже если чудом ты выиграешь этот поединок, то все равно познакомишься с королевским палачом, - капитан хохотнул, - ты ему такого в ответ наговорил, что его чуть не хватил удар, он сам хотел тебя убить, принцесса еле увела его.
Я потряс головой: "Ничего не помню!", покосился на стоящего в углу палача. Тот замер в одной позе, словно чучело, набитое соломой.
Я потрогал небо - сухое, как наждачное полотно, альвеолы, казалось, покрылись столетним налетом ржавчины, они срочно нуждались в смазке. Ощущение было таким, словно во рту провела ночь стая бродячих кошек. Я дал себе слово больше никогда не пить этого зелья, но тут капитан достал из-за пазухи запотевшую фляжку с вином...
Вот каким было утро. Я отогнал от себя все тяжелые мысли, глубоко затянулся. Боже, как болит голова.
Утро выдалось ненастным, по небу задумчиво бродили хмурые тучки, солнце то проглядывало, то вновь исчезало в разрывах облаков. Поскорее бы прошел дождь, а то мои мозги внутри расплавились и просто плескались в черепной коробке, их нужно было охладить, чтобы придать им первоначальную форму.
Сильно раздражал стоящий над полем многоголосный гул. Народ был широко оповещен о предстоящем поединке и с раннего утра трибуны уже были забиты. Ристалище, наверное - на основе его в последствии было создано футбольное поле. Здесь тоже с двух сторон стояли закрытые, высокие деревянные ворота двух цветов и, как в боксе - синий и красный угол. Ворота скрывали палаточные городки желающих сразиться друг с другом. Когда герольды протрубят в свои длинные трубы, взятые на прокат в Иерихоне, заскрипят ржавые, старые петли на воротах, выпуская навстречу двух самоубийц. Я находился за красными воротами.
- О, Боже! - простонал я. - Как выкрутиться?
Капитан подмигнул:
- Не волнуйся, все нормально.
- Хотелось бы верить.
Простой люд, рассевшись на деревянных скамьях, с нетерпением ожидал спектакля. Такие же мужчины и женщины, старые и молодые, сегодня одели яркие и пестрые одежды, как на праздник - говорят, после поединка здесь будет ярмарка. Где-то в отдалении слышалось мычание скота и скрип телег. На многих были длинные рубашки в виде мексиканских пончо, надетые также через голову, с искусной вышивкой по низу в виде узора из переплетенных рыб - в угоду королю. На женщинах - длинные, свободного покроя сарафаны, не скрывающие соблазнительных форм. Эх, люди, люди - всегда вы требуете хлеба и зрелищ. Всегда и везде.
Взрослые зубоскалили, флиртовали и ругались, грызли семечки, жевали какие-то овощи. По рядам сновали предприимчивые разносчики пирожков, водоносы - ветер донес аппетитные запахи жаркого. Дети кругами бегали вокруг моей палатки, орали и визжали, их отгоняли мои секунданты и мои охранники, я бы предпочел, чтобы рядом стояла наготове карета скорой помощи.
Чтоб ничего не видеть, особенно эти назойливые взгляды, я вошел внутрь палатки. Я так устал и чувствовал себя таким опустошенным, что уже не мог думать ни о каком побеге. Хотелось одного - пусть это все поскорее закончится. "Что суждено, то суждено!" - решил я для себя.
Пропели трубы, в палатку заглянул капитан, я вздрогнул.
- Что, пора?
- Успеешь, - капитан ободряюще хлопнул меня по железному плечу. - Это оповестили, что прибыл король со свитой.
В палатке появились бледные после вчерашнего Вист, Нап и Покер, они вызвались быть моими секундантами и группой поддержки. Они смущенно забились в один из углов, в их трясущихся руках гулял кувшин с вином. После вчерашнего они стали относиться ко мне по-другому, с уважением, что ли. Приятно, когда в кругах королевской молодежи приобретаешь популярность. Принцессу я не видел, хотя по правилам она должна была проводить меня в последний путь. Видимо, вчера она увидела достаточно. Ну и ладно.
Я был так нагружен железом, что с трудом мог передвигаться. Проклятые килограммы тянули к земле - не вздохнуть, не выдохнуть.
- Может, снимем половину? - спросил я капитана. - Ведь невозможно вздохнуть.
Капитан покачал головой:
- Это ваш шанс уцелеть. Я видел, как дерется в бою барон, у него сильный и быстрый конь. Удар он всегда направляет в голову.
- Тогда шлем оставим, а доспехи скинем? - предложил я.
- Ты будешь на коне. Ворлок для надежности может ударить и в грудь. Он убьет тебя сразу, если на тебе ничего не будет. А может выбить из седла и перед смертью помучить, это ему доставит удовольствие. Ты вчера его серьезно оскорбил - он не забудет тебе этого никогда и не успокоится, пока не отомстит.
- Спасибо, ты предрекаешь мне долгую и мучительную смерть.
- В голову ты промахнешься, - консультировал Оутли-Шумахер.
- Целься в грудь - так надежнее! - пьяным голосом из угла выкрикнул Вист.
- Он не выбьет барона из седла! - отрезал капитан. - Целься в плечи, есть возможность ранить барона.
- А если в лошадь, уж в нее-то я не промахнусь? - спросил я.
- Это большой позор для людей, носящих звание рыцаря! - сурово ответил капитан.
- Ну и черт с ним!
- Не говори так! - покачал головой капитан, он осуждающе смотрел на меня. - Рыцарским званием не разбрасываются!
Я отвернулся.
- Извини, я пошутил, - пробормотал я.
Я достал сигарету, все торопливо покинули палатку. Я прикурил и, проверив, что никого рядом нет, торопливо расстегнул лямки панциря и скинул с себя эти половинки. Спрятал его, а также толстую кожаную куртку в углу. Сверху я накинул на себя плащ, повесил на грудь свой гербовый щит - так гораздо легче и удобнее.
В палатку заглянул капитан:
- Собирайся, сейчас подадут сигнал.
Я покинул палатку. Элегия - белая кобыла принцессы, недовольно покосилась в мою сторону и стала перебирать передними копытами.