И тогда я выдал ей то, что у нас любят девушки. "Миллион алых роз" Пугачевой. "Поворот" "Машины Времени". "Маки" Антонова и даже "Естудей" Пола Маккартни. И многое другое - меня было не удержать, я никогда еще так не импровизировал на незнакомых инструментах.
Когда я закончил и поднял голову, меня встретил шквал аплодисментов на маленьком балкончике под окном принцессы тесно столпились благодарные слушатели, во всех окнах, выходящих на злополучный газон, торчали головы в ночных колпаках, такого поворота событий я не ожидал. Громче всех высказывал свой восторг король - он причал "Браво! Бис!". А принцессы я нигде не видел, что было самым прискорбным.
В расстроенных чувствах я покинул цветочную поляну, сопровождаемый шумом неожиданно приобретенных фанатов.
На следующий день король, как тонкий ценитель музыки, присвоил мне звание первого законодателя моды в королевстве, потому что звание первого менестреля уже было у первого королевского дирижера. Жаль, что принцесса к музыке оказалась полностью равнодушна. Зато король оказался большим меломаном - больше всего ему нравился репертуар Высоцкого.
Я опять выиграл расположение короля, мне разрешили пить малиновое вино и даже вернули несколько сигарет. А по вечерам я, как заправский Орфей, расположившись в спальне короля, распевал ему и особо приближенным песни своего мира. Принцесса ни разу не заглянула на наш огонек.
Баловень судьбы, королевский законодатель моды, граф зеленого парка и чертова колеса, я умудрился еще стать и изобретателем карт. Если меня и запомнят в этом мире, то не как героя и победителя великанов и драконов, а как первооткрывателя карточных игр.
Вышло все совершенно случайно. Однажды мне не повезло и Звездочет, поймав меня, затащил в библиотеку для дачи показаний о моем прошлом мире иногда, нет-нет, но я напоминал, что не плохо было бы вернуть меня обратно. Мне не хватало здесь шума бестолкового радио, тесной дружеской давки в автобусах, веселых уличных толп, телевизора. О-о-о! Хоть это кажется глупым, но иногда я с тоской вспоминал про цветной домашний и родной ящик. Бог создал первыми три вещи, это знает каждый школьник - землю, человека и телевизор. И еще моя гитара, висящая на стене в квартире и медленно покрывающаяся облаком пыли. На свиных дудочках совсем по-другому звучали песни "Битлз" и "Воскресенья". Как все это от меня далеко - в прошлом!
Так вот, когда я, скучая, сидел возле цветного окошка, застекленного здешним феноменом вроде нашего горного хрусталя и устало давал свидетельские показания по веку номер двадцать нашего безумного мира, в голове вертелись сплетни придворных дам о путешествующем инкогнито принце Вареников, писаном красавце, новом любовнике графини Соли, тети короля, древней старухи с подвалами, набитыми сокровищами, страшилки про Аврода Драное ухо, среди этой чепухи пришли мысли о суетливости мира. В памяти всплыл Льюис Кэррол и его девочка Алиса. Ей повезло почти так же как и мне, когда она попала в иной мир карточных королей, валетов и дам, косоглазого зайца и улыбок вечно исчезающего чеширского кота. Я невольно рассмеялся, а Звездочет поинтересовался, в чем дело? Я объяснил. Звездочет не понял, ему показалось кощунством мысль о карточном короле. Пришлось объяснять ему суть простой, самой распространенной и самой народной игры в дурака. Не выдержав, Звездочет приволок плотные листы какого-то обработанного растения, здесь иная технология изготовления бумаги. Я, как мог, изобразил тридцать шесть карт. Умница Звездочет быстро ухватил суть игры и очень скоро даже стал пробовать передергивать карты и обманывать на сдаче. Карты покорили Звездочета, всю неделю он надоедал мне с объяснениями к новым играм. Я научил его игре в тысячу, он записал правила игры в Кинга, очко, покер. Утром, после разминки с капитаном и поздним вечером после благотворительных концертов в спальне короля мы, как тайные заговорщики, запирались в библиотеке и ночь напролет дули в карты, затем обязательно просыпая завтраки. Мы часто играли на деньги. Проигрывая, Звездочет бросал карты, пробовал лезть драться и обвинял меня в шулерстве.
На следующей неделе в нашу компанию при моем содействии попал рыцарь Оутли-Шумахер. Он оказался великолепным игроком в тысячу - с его невозмутимостью, не лицо, а маска Фемиды, лучше играть в бридж. К сожалению, я не знал этой игры.
Это случилось на восьмой день карточной эпопеи. С вечера мы заперлись в библиотеке, прихватив с собой пару кувшинов малинового. Звездочет, как всегда, горячился - он только что поднял неудачный прикуп и теперь в отчаянии кусал губы. Еще бы - почти на голой "сороковухе" надо было набрать все сто двадцать (мы играли в распространенную версию тысячи). Оутли-Шумахер незаметно подмигнул мне, давая понять, что Звездочет в пролете.
- Может сбросишь карты? - миролюбиво предложил я.
- Фиг тебе! - буркнул Звездочет, лексикон они заимствовали у меня.
Звездочет скинул нам по карте.
- Хвалю, - он громко, с досадой шлепнул картой по столу. - Сорок!
Я скинул ему пикового валета, капитан - ненужную пиковую девятку.
- Еще по пикам? - продолжал наступление Звездочет.
Наконец его пики иссякли.
- Что дальше? - спросил Оутли-Шумахер.
Звездочет промолчал, обдумывая следующий ход, но здесь уже нечего было думать.
- Тебе грозит большая жо..., - подвел итог капитан, - скидывай карты.
Звездочет выкинул в сторону капитана кривой палец:
- Это ты во всем виноват, мент поганый!
Еще одно словечко, позаимствованное у меня.
- Ты поднял прикуп по двадцати, сто десять я беру легко! - продолжал кричать. Звездочет.
- Кто я - поганый мент?! - взревел, перекрывая писк Звездочета, рыцарь Оутли-Шумахер, он потянулся к кривой ручке кинжала. - Зарежу, на кого батон крошишь (это выражение он украл у меня с тренировок)?!
Я стал смеяться и кататься по полу - на этот спектакль стоило посмотреть.
Звездочет, как перчатки, швырнул в лицо капитану карты.
- Умри противный! - прорычал Оутли-Шумахер и потянулся к горлу Звездоета, но успел только схватить за край балахона, расшитого звездами.
Ткань с треском разорвалась и оба с проклятиями разлетелись в разные стороны комнат.
- Будь у тебя бубновый король, ты, может быть, и смог набрать свои очки!