В начале июня 1942 года 327 дивизия генерал-майора Антюфеева Ивана Михайловича, вернее её остатки с тяжёлыми боями прикрывала выход из окружения всей Второй Ударной армии, её штаба и госпиталя. У них уже не было ни снарядов, ни мин, ни капли горючего. Орудия и миномёты частью были подорваны, а частью потоплены в болотах. Автомашины сжигали. Не было еды и медикаментов. Робкие потуги сталинских соколов доставить снабжение на самолётах «У-2» приводили только к снабжению врага и не более. В полках оставалось по 150–200 человек. Бои часто переходили в рукопашные схватки. При артиллерийском обстреле комдив был контужен. Его ноги так же опухли от голода, как и ноги его бойцов-антюфеевцев, пришлось разрезать сапоги. Но упрямая дивизия стояла. Она не давала врагу прорваться к госпиталю и штабу армии, армия постепенно по узкому коридору смерти шириной менее километра уходила на восток. Новый командарм, знаменитый боями под Москвой, Власов уже отдал приказ прорываться всем мелкими группами на восток, а дивизия, от которой остался не полный полк всё стояла. 12 июня упрямая дивизия подверглась артиллерийскому обстрелу, который длился 10 часов, но и после этого дивизия отбила атаку. 14 июня неприятель вышел в тыл дивизии, после чего она в течение суток отступила на 10 километров к селению Новая Кересть. Вечером дивизия перешла через мост на восточный берег реки Керести и заняла оборону, имея в наличии всего две противотанковых сорокопятки с четырьмя снарядами на каждую. 17–18 июня дивизия обрабатывалась артиллерией и 19 июня 1942 года подверглась новой атаке, которая была отбита штыковой контратакой, в которой участвовал и комдив, но дивизия отошла к реке Глушица, а прикрывать отход на Керести остался сводный отряд, который весь там и погиб. Остатки дивизии заняли позиции за Глушицей и 24 июня там погибли все остававшиеся к тому времени воины 1098-го и 1100-го стрелковых полков, в 1102-м стрелковом полку оставалось около двух взводов бойцов, учитывая присоединившихся к дивизии солдат из других частей, в 894-м артиллерийском полку в строю были 15 человек. В ночь на 25 июня 1942 года остатки дивизии штыковым яростным и безнадёжным ударом пытались прорываться к своим. До конца месяца из окружения вышло 104 человека — это было всё, что осталось от всей дивизии в 19000 человек.
Именно в этой упрямой дивизии, которая в наступлении была первой, а в отступлении последней и погиб старший брат Банщика. Погиб он, согласно документам, уже при арьергардных боях дивизии. Теперь следовало его найти в этой каше и ужасе войны и включить в нашу банду. Мы начали с конца. Там было меньше народа. И нам повезло, мы его засекли сразу. Группа в двадцать бойцов продвигалась на северо-запад болотистым лесом и уже вышла за пределы окружения. В группе были те из штабных офицеров, кто остался в живых. Брат Банщика был младшим лейтенантом и по старшинству шёл вместе с комдивом чуть впереди, в разведке. Комдив вспоминал свою молодость пешего разведчика, а младший учился у старшего. До линии фронта, проходившей по узкой речушке, оставалось всего метров пятьсот, когда брат наступил на мину. Он погиб на месте, а комдива контузило вторично. Набежали гансы и разведка группы в лице комдива без сознания попала в плен. Остальные вышли к своим на следующую белую ночь. Ох уж эти романтичные белые ночи севера, даже они были против русских воинов в то время.
Мы несколько раз просматривали момент убийства брата и никак не могли выбрать нормальный момент для его захвата в скафандр. Наконец Банщику надоело, и он тупо затормозил время до того, как нога брата коснулась мины. Вышел наружу, сгрёб брата в охапку, наступил на мину и свалил в скафандр. Все прошло штатно. Мина ахнула останки брата пропали, и никто их не искал даже через 70 лет после Победы. На месте боёв, где люди умирали тысячами, негодяи проложили шоссейную развязку и всем всё стало хорошо.
Комдив не погиб, мы это знали, он прошёл разные шталаги, доорганизовывал побеги до концлагеря, затем до каторжных работ в шахте, а затем был переведён за строптивый нрав в одну из самых безнадёжных тюрем Третьего рейха для таких, как он. Его долго там били по расписанию, педантично, по-немецки два раза в неделю. Затем вокруг остатка Германии всё загрохотало и сидельцев погнали эсэсовцы на юго-запад. Им советовали все другие ваффены расстрелять русских и свалить в Антарктиду или ещё куда, только это уже был не 41, а 45 год и всем немцам уже жизнь была дорога.