Валентин Травников – это он удивился, что «грамотный курсант пошел», – вскоре присмотрелся к Вадиму не по поводу шишки на голосе, а по спортивному вопросу.
В училище волейбол был любимым видом спорта. Вот Травников, игравший в сборной команде училища, однажды посмотрел, как играют первокурсники – класс с классом, – и после матча подошел к Вадиму.
– Как твоя фамилия?
– Плещеев, – сказал Вадим, разгоряченный игрой.
– Ух ты, громкая какая фамилия, – сказал Травников. – У тебя прыжок невысокий, но удар ничего. Подача получается.
– Я стараюсь, – кивнул Вадим. – Если у тебя все, я схожу в душевую.
– Иди, иди, Плещеев. Мочалку не забудь.
Они и потом встречались иногда в коридорах, обменивались подначками, как было принято в училище, но в начале второго семестра Травников сделал Вадиму серьезное предложение.
– Слушай, Плещей бессмертный. Предстоят межучилищные соревнования, а Жорка Горгадзе заболел. Давай-ка мы тебя попробуем как запасного. А?
Войти в волейбольную сборную училища – это, знаете, не кружку компота из сухофруктов выпить. Но для порядку Вадим поломался немного:
– У нас кораблевождение много времени занимает.
– Тренировки начинаются в двадцать ноль-ноль, – сказал Травников.
– Ты флажным семафором сколько знаков в минуту передаешь?
Но Травников и этот вопрос пропустил мимо ушей.
– Значит, если завтра в двадцать ноль-ноль не придешь, то махай флажками и дальше.
Конечно, Вадим в назначенный час пришел в спортзал. У него, и верно, подача была крепкая, мяч пролетал низко над сеткой и «падал стремительным домкратом», как определил Травников, знаток Ильфа и Петрова. Топил Вадим не так чтобы очень, но – принимал «гиблые» мячи и накидывал для топки неплохо. Вскоре он утвердился в списке сборной и стал играть в матчах. Он высоко накидывал мяч Травникову, и тот, прыгучий, как дикий кот, топил с ирокезским выкриком. Если же Вадим подавал ему мяч неудачно, Травников кричал: «Ах ты, япона мать!»
Кстати, о начитанности. Валя Травников обожал Зощенко и Ильфа-Петрова, а кроме этих, и верно, замечательных писателей, читал только морские книги.
– Мне, – говорил он, – «Танкер “Дербент”» интересней, чем «Анна Каренина».
– Да ты что, Валька? – удивился Вадим. – Разве про любовь неинтересно?
– Про несчастную любовь – да, неинтересно. А про счастливую никто не пишет. И давай сменим тему. Ты «Морского волка» Джека Лондона читал?
– Читал.
– Как называлась шхуна Волка Ларсена?
– Кажется, «Призрак».
– Не кажется, а точно. А корабль Грея из «Алых парусов»?
– Ну это все знают. «Секрет».
– Ладно. – Травников подумал несколько секунд, покусывая большой палец. – Ты говорил, что читал Джозефа Конрада. Как назывался пароход в романе «Лорд Джим»? Который потонул с паломниками на борту?
Теперь Вадим задумался. «Вот же черт длинноногий, обязательно ему нужно меня к стенке припереть…»
– Не помню, – сердито сказал он. – Я не обязан помнить потонувшие пароходы.
– Ты же в моряки записался, значит, должен помнить. – В светло-зеленых глазах Травникова плескалось насмешливое выражение. – А какой корабль привез Миклухо-Маклая на Новую Гвинею и какой оттуда вывез – хоть это ты знаешь?
– Привез корвет «Витязь», а вывез клипер «Изумруд».
– Ладно. Ну иди, учись кораблевождению. Пока.
Легкой походкой Травников направился к выходу из спортзала.
– Валя! – окликнул Вадим. – Так как назывался потонувший пароход у Конрада?
– «Патна»! – крикнул Травников и скрылся за дверью.
Однажды Вадим спросил, откуда он родом, из приморского города, наверное?
– Нет, – сказал Травников, – я сухопутный человек. Из Губахи. Ты, конечно, знаешь, где находится этот населенный пункт. Не знаешь? – притворно удивился он. – А я-то думал, ты в географии разбираешься.
– Ах да, вспомнил: Губаха – столица княжества Лихтенштейн.
– Во, правильно! – Травников усмехнулся. – Там князя так и зовут: Губаха-парень.
По обыкновению, они потравили немного, а потом Травников все же, коротко, в отрывистой манере, рассказал о себе.
– Я родился в Губахе, городке в Пермской губернии, – там жил мамин отец, лесопромышленник – бывший, конечно, – папа у него работал на сплаве – сила неимоверная, бревна ворочал, – влюбился в дочку лесопромышленника, а она в него, – раньше умели любить – не то что твоя Анна Каренина…
– Она тоже умела, – заметил Вадим.
– Поженились, и две дочки у них родились – было бы больше, но тут мировая война – папа воевал на турецком фронте – тяжело ранен при взятии Эрзерума – выжил – гражданская началась – пошел в Красную армию – под Астраханью опять ранило – вернулся в Губаху – апрель девятнадцатого – как раз Колчака погнали за Каму – в Губахе черт ногу сломит – папа с недолеченной раной пошел дальше воевать – тут и я вскоре появился – с твоего разрешения…