09:15
Как только капитан 1-го ранга Египко заикнулся о своих подводных лодках, адмирал Трибуц сразу прервал его, напомнив, что меньше чем через час начнется совещание, где все эти вопросы будут обсуждены. А пока предложил командиру бригады подышать свежим воздухом на верхней палубе и собраться с мыслями.
Привезенный Египко пакет содержал в себе довольно обширное послание адмирала Кузнецова, которое можно было считать частным, если бы оно не было зашифровано флагманским шифром. Мягко говоря, послание не дышало оптимизмом. Нарком ВМФ сообщал командующему КБФ, что «наверху» (никакие фамилии, разумеется, не назывались) не верят в возможность удержать Ленинград. В штабе Северо-западного направления царит растерянность, граничащая с паникой. Идея так называемого «народного ополчения», придуманная Ждановым и Ворошиловым, была принята в Москве без всякого восторга, поскольку там не без оснований боятся, что под маркой «народного ополчения» оружие могут получить безответственные и социально опасные элементы. А это не только не поможет остановить противника, но приведёт к каким-нибудь новым осложнениям, которые ныне ещё трудно предвидеть.
Несмотря на витиеватый стиль изложения наркомовских мыслей, командующий без труда понял, чего боятся в Кремле. Боятся того, чего боялись ежедневно в течение многих лет — восстания народа, которое потенциально может поддержать и армия. За что поплатились головой три маршала и десятки миллионов простых людей, как военных, так и штатских. И особенно обидно, конечно, было бы восстание вооруженного народа, который пришлось самим и вооружить.
С началом военных действий 22 июня обе стороны возлагали большие надежды на восстание народа в тылу противника. В Москве надеялись, что подобное восстание произойдет в Германии из пролетарской солидарности с «первым в мире государством рабочих и крестьян», как любовно называл Сталин свой кроваво-террористический режим. В Берлине с неменьшим основанием надеялись на восстание в СССР, чей народ столько претерпел от сталинской тирании, что, казалось бы, должен был воспользоваться любой возможностью для уничтожения большевистского режима в стране. Надежды Берлина подогревались ещё и тем обстоятельством, что именно в первые два месяца войны добрая треть сталинской армии, как бы подтверждая прогнозы немецких аналитиков, перешла на их сторону с оружием в руках, а примерно половина — была захвачена в плен. Остатки Красной Армии откатывались на восток, нигде не оказывая особенно серьезного сопротивления. В таких условиях вооружать население было до крайности опасно.
Ничего подобного адмирал Кузнецов, конечно, не писал, но между строк все это читалось довольно отчетливо. Нарком ВМФ тоже не верил, что придуманное Ждановым «народное ополчение» даст какие-либо военные результаты. А из этого вытекало, что Ленинград будет неизбежно взят.
Из подобной предпосылки сам собой вытекал вопрос: а что же делать флоту в таких условиях? Казалось бы у флота не было выбора: либо погибнуть в Таллинне, либо прорваться в Ленинград и погибнуть там.
Однако, сообщал адмирал Кузнецов, существует и ещё один выход.
По сути Таллинн стал первым местом, по крайней мере на северо-западном направлении, где немцы столкнулись с ожесточённым и хорошо организованным сопротивлением. Таллинн стал тем местом, где флот остановил бегущую и деморализованную армию, заставив её воевать. При этом он обеспечил армии небывалую ещё с начала войны артиллерийскую поддержку, в результате чего противник топчется у города уже второй месяц. Полтора месяца боев под Таллинном показали, что авиация и артиллерия немцев очень неэффективны в действиях против боевых кораблей. За этот период авиации противника, совершающей ежедневно сотни боевых вылетов, не удалось, например, добиться ни одного прямого попадания в крейсер «Киров». За это же время в крейсер попал всего один артиллерийский снаряд, причинивший незначительные повреждения. То же самое можно сказать и о других боевых кораблях.
За это же время огнем с кораблей подавлено несколько артиллерийский батарей противника, уничтожено немалое количество танков, прочей боевой техники и живой силы немцев. Немцы продемонстрировали полную неспособность прорыва своими мобильными соединениями через артиллерийский барраж с кораблей.
Всё это можно повторить в ещё большем масштабе под Ленинградом, где к артиллерийскому барражу прибавятся два линкора, ещё два крейсера, по меньшей мере десять эскадренных миноносцев и тяжёлые береговые батареи, включая одно 406-мм полигонное орудие. Гораздо более плотная насыщенность войск под Ленинградом, плюс гарнизон Таллинна, плюс гарнизоны островов и Ханко, плюс морские десантные части, снятые с кораблей, где предполагается оставить почти исключительно комендоров, в сочетании с огнём кораблей позволят остановить противника и продержаться до наступления зимы.