С мостика «Скорого» было ясно видно, как один из пикировщиков неожиданно ярко вспыхнул и, не выходя из пике, рухнул в воду метрах в 50 от крейсера, подняв огромный фонтан из воды, огня и чёрного дыма.
Все находящиеся на мостике «Скорого» закричали: «Ура!»
Эта атака продолжалась мучительно долго. Наконец, самолёты ушли, и «Киров», внешне совсем невредимый, который маневрируя и уклоняясь от бомб ушёл чуть ли не к самому Найссаару, развернулся и возвращался на рейд, подняв по носу огромный, заливающий башни главного калибра, бурун. Крейсер развернулся, стряхивая с себя воду, девять 180-миллиметровых орудий плавно развернулись по борту, задираясь вверх. «Скорый» качнуло от бортового залпа крейсера.
Сам «Скорый» также с интервалами бил по берегу из своих четырёх 130-миллиметровых орудий. Авиация почти не замечала эсминцев, постоянно атакуя «Киров». Это было и понятно. Во время атаки самолётов крейсер прекращал обстрел немецких позиций, давая возможность немецким танкам и пехоте совершить очередной бросок вперёд. Поэтому атаки на него следовали практически одна за другой. И хотя прямых попаданий в корабль немцам достичь так и не удалось, они эффективно отвлекали крейсер от решения главной боевой задачи.
До 13:30 «Скорый» вёл огонь, стоя на якоре на внешнем рейде. Когда немцы возобновили обстрел рейда, корабль снялся с якоря и перешел на самостоятельное маневрирование, продолжая вести огонь. Снаряды противника падали как-то хаотично. То близко от эсминца, то совсем далеко — ближе к гавани. Было не совсем понятно, что же немцы обстреливали — рейд или гавани. Сагояну казалось, что снаряды, падающие на рейде, это перелёты. Немцы пытаются поразить внутренние бассейны гаваней, но не имея хорошей корректировки, пускают снаряды с большим разбросом.
В 17:40 один из таких снарядов калибром 150-мм угодил в палубу «Скорого» в районе 219 шпангоута по левому борту. К счастью, он разорвался прямо на верхней палубе, засыпав надстройки осколками и ранив двух красноармейцев. Эсминец тряхнуло, накренило и захлестнуло волной. Опасаясь дальнейших попаданий, капитан 3-го ранга Баландин приказал совершить широкий коордонант вправо и сделал это вовремя. Это не было шальным попаданием. Не успел «Скорый», набирая ход, уйти в сторону, как на том месте, где он только что находился, упал залп из трёх или четырёх снарядов.
Проверили полученные повреждения. На верхней палубе образовалась пробоина размером 150x250 мм. Было несколько более мелких пробоин, в ряде мест осколки перебили силовые кабели, была перебита противоминная обмотка. Однако никаких повреждений, влияющих на ход, управляемость и боевой потенциал корабля, обнаружено не было.
Все облегчённо вздохнули, понимая, что дешево отделались. Все знали, сколько бед наделал такой же снаряд, попавший накануне в крейсер «Киров».
17:55
Капитан-лейтенант Мазепин, исполняющий обязанности командира эсминца «Свирепый», увидел, как три немецких бомбардировщика типа «Хе-11» приближаются к рейду со стороны моря на высоте примерно 3000 метров. Эти бомбардировщики никогда не снисходили до пикирования, сбрасывая бомбы с горизонтального полета и большой высоты, оставаясь на пределе дальности огня зенитной артиллерии. Обычно «хейнкели» бомбили городские площади, позиции войск, порт или скопление кораблей в гаванях, но редко выбирали в качестве цели какой-то отдельный корабль. На то существовали пикировщики.
Однако сейчас капитан-лейтенант Мазепин с удивлением убедился, что бомбардировщики, судя по всему, облюбовали в качестве цели именно «Свирепый», который даже в мощные прицелы должен был выглядеть как маленькая серая черточка на свинцовом фоне волнующегося моря.
Видя как бомбардировщики в пологом снижении заходят на его корабль, Мазепин приказал открыть заградительный огонь и, увеличив скорость, пошел навстречу самолётам. Из бомболюков ведущей машины маленькими бусинками вывалились бомбы. Казалось, что они падают прямо на эсминец. А раз так казалось, значит они в корабль никогда не попадут.
Первая серия бомб упала метрах в 50 по правому борту «Свирепого». Вторая серия — ещё дальше. Метрах в ста. Но особенно отличился последний бомбардировщик. Одна из его бомб упала прямо за кормой «Свирепого», но, к счастью, не взорвалась, окатив холодным душем поднятой воды расчеты кормовых орудий. Находившийся на кормовом мостике старпом лейтенант Стрельцов снял фуражку и вытер платком мокрое лицо. Могло быть значительно хуже, взорвись эта последняя бомба. Руль и винты наверняка бы повредила и комендоров кормовых орудий выкосила осколками.