«На транспорте! — заорал в мегафон Воробьёв. — Вам приказано идти в бухту Копли».
На «Папанине» долго не отвечали. Наконец, усиленный мегафоном голос, перекрывая шум ветра, ответил: «Без буксира не пойду. Буксир давайте!»
С полуминутными интервалами вода окатывала Воробьёва с головы до ног. Держась одной рукой за поручни, а в другой держа мегафон, Воробьёв крикнул:
— С кем я говорю?
— С капитаном, — ответили с «Папанина». — Капитан Смирнов.
— Вы поняли приказ? — прокричал Воробьёв.
— Понял, — ответил капитан Смирнов, — Но без буксира не пойду.
«Тобола» Воробьёв так и не нашел. Возможно, что транспорт ушёл не в ту бухту, куда ему было приказано, а в другую.
Поняв, что уговорить капитана «Папанина» идти без буксира он не сможет, а «Тобол» ему не найти, Воробьёв решил возвратиться к «Пиккеру».
20:45
Командир эскадренного миноносца «Артём» старший лейтенант Сей резко перевел ручки машинных телеграфов на «Стоп». В параване следовавшего в полукабельтове впереди эсминца «Суровый» с грохотом взорвалась мина. «Суровый» подбросило на волне, и он остановился, раскачиваясь с борта на борт.
Эсминцы возвращались в Таллинн, задержавшись, поскольку по заявке из штаба КБФ «Суровый» обстрелял скопление резервов противника у Рохукюля. Теперь корабли находились в районе банки Неугрунд северо-восточнее острова Осмуссаар.
На «Суровом» подняли сигнал: «Не имею хода». Выяснилось, что на «Суровом» от гидравлического удара «выбило» обе турбины. В нескольких местах разошлись швы обшивки, затоплен ряд помещений.
Решено было доложить обо всём в штаб КБФ и попросить прислать тральщики для провода эсминцев на главную базу флота.
Вскоре начнёт темнеть, и путь через неизведанные минные поля станет просто самоубийственным.
21:15
Редактор многотиражки крейсера «Киров» капитан 3-го ранга Абрамович-Блэк и военком корабля Столяров находились в редакционном помещении крейсера, смежном с «ленкомнатой», просматривая сигнальный отпечаток нового «Боевого листка», посвященного сегодняшнему бою «Кирова» с немецкими бомбардировщиками и уничтожению одного из них.
Сергей Иванович Абрамович-Блэк начал службу на флоте ещё до первой мировой, поступив в 18-летнем возрасте в юнкера флота с первого курса Петербургского Политехнического института. Сдав все положенные экзамены за курс Морского училища, он в 1915 году был произведен в мичмана и служил на прославленном и легендарном линейном корабле «Цесаревич», переименованном после февральской революции в «Гражданин».
Как крестьянский сын, выбившийся в офицеры флота через чёрное гардемаринство, мичман Абрамович-Блэк стал членом судового комитета линкора, на котором в октябре 1917 года участвовал в знаменитом Моонзундском бою с Кайзеровским флотом, командуя кормовой 12-дюймовой башней «Гражданина». Затем Абрамович-Блэк участвовал в Ледовом переходе Балтийского флота в 1918 году, а в 1919 году воевал в Волжско-Камской флотилии, участвовал во взятии Елабуги и Перми. В 1920 году он вернулся на Балтику, где сначала командовал группой моторных тральщиков, а затем стал командиром эскадренного миноносца «Инженер-механик Зверев».
В 1922 году Абрамович-Блэк был переведён на Дальний Восток, где до 1926 года командовал монитором «Свердлов», а в 1927 году снова вернулся на Балтику, где принял в командование эсминец «Железняков». Казалось, что биография Абрамовича-Блэка, как боевая, так и революционная (некоторые утверждали, что он был даже участником штурма Зимнего), открывала ему широкую дорогу стать одним из флагманов Красного флота, особенно учитывая его крестьянское происхождение. Однако ничего подобного не произошло. А напротив, в 1928 году, когда на флот уже пришло три первых выпуска красных военморов из училища Фрунзе, Абрамовича-Блэка вместе со многими другими командирами из бывших младших офицеров и гардемарин Императорского флота демобилизовали или «вычистили», как любили тогда выражаться.
Ходили слухи, что Абрамович скрыл свое происхождение, выдав себя за крестьянского сына, хотя в действительности происходил из старинного белорусского дворянского рода Абрамовичей. И что его отец служил лейтенантом ещё в русско-японскую войну на крейсере «Аскольд». Другие говорили, что всему виной пристрастие Абрамовича-Блэка к спиртному и женщинам и привычка, приобретенная ещё в годы Первой мировой войны, проводить в ресторанах всё свободное от службы время.