«Донесение начальника 3-го отдела КБФ
№172661
20 сентября 1941 г.
г. Ленинград
Совершенно секретно
Командующему Ленинградским фронтом
генералу армии тов. Жукову.
Подготовка спецоперации по уничтожению плавсредств и боевых единиц проходит весьма неорганизованно...
...18 сентября с.г., неожиданно, по флоту был дан сигнал «Тюльпан», что по ТУСу,[25] установленному для спецоперации означает — прекратить проведение мероприятий по уничтожению. Вскоре выяснилось, что этот сигнал был дан по таблице артиллерийских переговоров, означающий — немедленно прекратить огонь.
Мероприятия по подготовке спецоперации, с одной стороны, в большинстве случаев передоверены второстепенным людям; так по отряду особого назначения их проводят тт. Янсон, Клитный, командование же в лице командира дивизиона капитана 2-го ранга Маслова, Евдокимова предпочитает стоять в стороне, и с другой, — приняли ШИРОКУЮ огласку.
В результате этого отмечено наличие отрицательных настроений, предрешающих печальный исход обороны Ленинграда.
Так, например:
Капитан 2-го ранга Маслов 16.09.41 г., будучи на эсминце «Строгий», заявил: «Да, я вам привез нехорошие вести. Ленинград готовят к сдаче германскому фашизму. На эсминцах «Строгий» и «Стройный» уже поставлен крест. Большое начальство удирает из Ленинграда на самолётах».
Заместитель начальника штаба КБФ капитан 2-го ранга Зозуля пессимистически говорил: «Ждать нечего, остается пустить пулю в лоб».
РЕЗОЛЮЦИЯ НА ДОКУМЕНТЕ:
т. Исакову.
1. Срочно расследовать, арестовать провокаторов.
2. Доложите, почему такая ответственная работа проходит преступно плохо.
Как уже, наверное, все заметили, дивизионный комиссар Лебедев, будучи начальником всего лишь одного из отделов штаба КБФ (Особого), направлял свои донесения не только через голову своего прямого начальника адмирала Пантелеева, но и через голову командующего флотом.
Делал он это потому, что голова самого адмирала Трибуца уже стояла на кону. Слухи о Таллиннском переходе, обрастая как снежный ком истинными подробностями и мифами, в виде осведомительных сводок и информационных отчётов копились в совершенно секретных папках Особого отдела КБФ, требуя козла отпущения. Тем более, что Москва требовала от Лебедева как от участника перехода доклада: произошло ли все это благодаря некомпетентности командующего флотом или по злому умыслу.
Поскольку на войне никто и никогда не был способен точно сказать, где кончается глупость и начинается измена, дивизионный комиссар Лебедев просто изложил все документальные факты, слегка интерпретировав их в сторону измены. Вкратце эти факты сводились к следующему:
Адмирал Трибуц, по известным только ему причинам, повёл ночью флот через массированные минные заграждения, о наличии которых он знал из сообщений разведки. Когда же флот и караваны транспортов уже фактически форсировали минные заграждения, адмирал Трибуц приказал им простоять всю ночь на якоре, чем дал возможность немцам беспощадно бомбить торговые суда весь длинный день 29 августа.
При этом, отмечалось в донесении Лебедева, боевые корабли бросили транспорты и, по существу, бежали с поля боя.
Фактически, делал вывод начальник Особого отдела, если бы Трибуц работал на немцев (что пока не доказано), он бы даже при всём желании не мог бы сделать для них больше, чем сделал в ходе Таллиннского перехода.
Вместе с тем, почувствовав, что Москва наверняка не просто так просит собрать на командующего КБФ побольше компромата, дивизионный комиссар Лебедев превзошел сам себя, добавив, что адмирал Трибуц, поддавшись паникёрским настроениям и не веря в нашу победу, а также в возможность спасения Ленинграда, приказал подготовить к взрыву все корабли и суда Краснознаменного Балтийского флота.
Трудно точно сказать, какую цель ставил при этом адмирал Трибуц, но можно предположить, указывал Лебедев, что целью было ослабление обороны Ленинграда со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Прошло много времени, прежде чем объёмистый доклад дивизионного комиссара Лебедева плыл по инстанциям: из осажденного Ленинграда на Лубянку, оттуда в Кремль, где, наконец, в сжатом и отредактированном виде лёг на стол товарища Сталина.
Товарищ Сталин вызвал адмирала Кузнецова и сообщил ему, что есть мнение расстрелять адмирала Трибуца. Давно пора.