Внезапно Браун почувствовал, что как будто кто-то со страшной силой ударил ледокол снизу. «Кришьянис Вальдемарс» подпрыгнул и затрясся в грохоте. Взрывной волной, поднявшей угольную пыль, Брауна сбило с ног и бросило на палубу.
Вскочив на ноги, журналист пытался понять, что произошло. Видимо, уклоняясь от бомбардировщиков, ледокол подорвался на мине, которая сработала под угольной ямой судна. Какое-то время над палубой стояло почти непроницаемое облако угольной пыли, оседавшее на людях и трещавшее на зубах.
Ледокол сильно накренился. Стараясь сохранить спокойствие, Браун огляделся. Кто-то пытался спустить шлюпки, другие, надев спасательные пояса, или без них бросались за борт, третьи — с криками ужаса метались по палубе, не зная, что предпринять.
Браун быстро сбросил с себя одежду, оставшись в трусах и фуфайке, поскольку почему-то решил, что так будет теплее в воде.
На палубе грудой лежали деревянные плотики, заготовленные командой на всякий случай. Браун вытащил один из них и подошёл к борту тонущего судна. Мутная пенящаяся вода была совсем близко. Ледокол уже сильно осел: до поверхности воды было не более метра. Браун столкнул плотик в воду и прыгнул за борт.
Плотик на воде долго не хотел ему подчиняться: то он вставал на дыбы, то увёртывался из-под рук и переворачивался. Наконец Браун догадался лечь на него животом и грудью: появилась надёжная опора, а руки и ноги оставались свободными.
Со своего плотика Браун увидел на сильно накренившейся палубе ледокола двух женщин, оцепеневших от ужаса. Они не решались прыгать. Браун крикнул им, чтобы они скорее прыгали и отплывали в сторону. Он вспомнил прочитанные в юности книги о том, что тонущие корабли увлекают за собой в воронку всё, что находится рядом.
18:20
Взрыв мины под «Кришьянисом Вальдемарсом» застал фотокорреспондента ТАСС Николая Янова на мостике, откуда он пытался фотографировать атаки бомбардировщиков на транспорта первого конвоя.
Ему показалось, что в ледокол попала торпеда с подводной лодки. Судно подбросило в воздух, тяжело опустило в воду, где с непонятной дрожью ледокол стал крениться на борт.
Вместе с каким-то матросом-латышом Янов побежал на корму, где были сложены частично обгоревшие спасательные плотики. Они сбросили за борт два плота, но их быстро унесло куда-то в сторону.
Палуба уходила из-под ног, и Янов не стал терять времени. Сбросив шинель и аккуратно положив на палубу фотоаппарат, он бросился за борт, неизвестно на что рассчитывая, поскольку не умел плавать.
Вода вытолкнула его на поверхность. Мимо проплывало какое-то бревно, за которое он успел схватиться. Оглядевшись, он увидел в воде ещё несколько человек, державшихся за брёвна, в том числе и знакомого ему художника газеты «Красный Балтийский флот» Льва Самойлова. Мимо плыли какие-то обломки дерева, чьи-то бескозырки и трупы тех, кого уже мёртвыми выбросило за борт.
Янов видел, как вблизи проходят какие-то шлюпки, до отказа переполненные людьми. Он кричал, но шлюпки проходили мимо, не обращая на него внимания.
Бревно крутилось в воде, ускользая из рук. Кроме того, на него пытались взобраться две обезумевшие от страха женщины. К счастью, мимо проплывал большой ящик с надписью «Бухгалтерия театра КБФ». Янов бросил бревно и уцепился за него. Также сделали ещё двое: раненый, в одном белье, со спасательным поясом и молодая женщина в лёгком платье. Тело Янова цепенело от холода и он понимал, что долго так не продержаться...
18:25
Актрисе театра КБФ Валентине Богдановой-Мирской показалось, когда «Кришьянис Вальдемарс» подорвался на мине, будто какой-то мифический великан ударил в днище ледокола гигантским молотом.
Богданова вместе со своим мужем и другими артистами находилась в этот момент в каюте старшего механика ледокола Якоба Сюпольса, который пытался успокоить пассажиров, нахваливая ледокол как самое безопасное плавсредство на свете.
После того, как ледокол подбросило, все и, в первую очередь, разумеется, механик, обратили внимание на то, что прервался мерный и ритмичный шум, издаваемый машиной «Кришьяниса Вальдемарса». Только секунду все сидели в каюте оцепеневшими, а затем бросились на верхнюю палубу. Из открытого люка машинного отделения валил едкий и липкий дым, застлавший Богдановой глаза. Когда она выскочила на палубу, ей показалось, что она осталась на ледоколе совершенно одна. Вокруг абсолютно никого не было видно. Палуба заметно кренилась.