Жданов молчал.
— Вот и разберись со всеми, — продолжал Берия. — Эвакуировать их нецелесообразно. Немцам оставлять — тоже никакого резона нет. Значит, выход сам собой напрашивается. Понимаешь?
Больше Жданов терпеть был уже не в силах. Не стесняясь присутствия своего зловещего гостя, он достал папиросу и закурил, но чтобы не обострять отношений, открыл фрамугу в одном из окон.
Затем сел против Берии за стол для заседаний и, жадно затягиваясь, спросил:
— Кто этим будет заниматься? Курбатов? Или пришлёшь кого-нибудь?
— Курбатов? — переспросил Берия. — Зачем Курбатов? Курбатов своим делом будет заниматься. Населением ты будешь заниматься сам.
— Сам? — на этот раз переспросил Жданов, сглотнув вместе с папиросным дымом слюну. — Обычно этим всегда занималось твоё ведомство. Какими силами я должен действовать? Войска с фронта снимать?
— Ты не понял совсем, — раздражённо, а потому с более сильным акцентом, ответил Берия. — Такие мероприятия, что в 1937 году проводились, сейчас ни к чему. Делать надо, как в 31—32-м делали. Тем более, что на немцев списать можно. Зачем город окружили? Панимаешь? Вот такое мнение есть.
Жданов хотел что-то ответить, но в этот момент страшный гром загрохотал над городом, задрожали стёкла. Берия вздрогнул и вскочил на ноги. Его жёлтое лицо стало белым, как у Жданова.
— Бамбежка?! — закричал он. — Пачиму не предупредили? Пачиму трэвоги нэ было?
Лаврентий Павлович трусом не был. Напротив, он обладал достаточным мужеством, без которого не мог состояться авантюрист такого масштаба. Но тут всё произошло так неожиданно, как доской по затылку. И напряжённые нервы не выдержали.
Жданов схватил телефонную трубку.
Берия быстро взял себя в руки. Тем более, что снова воцарилась тишина.
— Ничего страшного, — успокоил Жданов, кладя трубку. — Пушка наша стреляет с полигона на Ржевке. Стреляет по наступающему противнику.
Ничего страшного действительно не произошло. Это произвело свои первые выстрелы по скоплению немецких танков и живой силы 406-мм орудие Научно-исследовательского морского артиллерийского полигона. Орудие, предназначавшееся для строящегося на Балтийском заводе линкора «Советский Союз» било в колпинском направлении, где противник уже захватил совхоз «Красный Бор». В том, что это мощное орудие открыло огонь, ничего страшного не было, если не считать того, что это означало нахождение противника в пределах дальности огня орудия, составлявшего чуть больше тридцати километров.
Немцы двигались к Ленинграду с гораздо большей скоростью, чем это делал прорывающийся из Таллинна флот. И у товарища Сталина не могло быть никаких оснований для оптимизма.[16]
04:05
Подполковник (оберст-лейтенант) Эрнст Грилле — заместитель командира 77-й авиабоевой группы «Люфтваффе» — произвольно ткнул указкой в висевшую на стене карту Финского залива, описав некое подобие эллипса в районе острова Гогланд, где, по его мнению, должна была находиться основная масса русских кораблей, ушедшая вчера во второй половине дня из Таллинна.
Вчера вообще был сумасшедший день, связанный с оккупацией столицы Эстонии. Примерно в 13:30 второй батальон 151-го пехотного полка под командованием майора Дридгера захватил Ратушную площадь Таллинна. 151-й пехотный полк входил в состав 61-й дивизии, а вместе с ним в центре эстонской столицы появились и части 217-й дивизии.
Командиры дивизий сразу же затеяли спор: кому принадлежит честь овладения Таллинном. Между тем, в столицу Эстонии вступили части 294-й дивизии, составляющие главные силы боевой оперативной группы генерала Фридриха, которые несколько часов спустя заняли Палдиски и начали движение на Хаапсалу. В штабах существовало опасение, что советские войска, оставшиеся на островах, попытаются высадить десант в районе Таллинна, а потому главной задачей вступивших в Таллинн частей считалась оборона побережья. Комендантом города был назначен начальник 192-й полевой комендатуры 42-го армейского корпуса полковник Скультетус, которому было чем заняться. Было захвачено в плен около двенадцати тысяч матросов, солдат и офицеров Красной Армии, а также огромное количество боеприпасов и снаряжения.
В суматохе все как-то забыли о советских кораблях. Авиация получила задачу бомбить цели на островах Моонзундского архипелага, а семь бомбардировщиков «Ю-88» получили приказ из штаба группы армий «Север» нанести удар по Беломорканалу. Основные же силы действующей под Таллинном авиации были переключены на поддержку сухопутных войск, наступающих на Ленинград.
16
Сталин не верил в возможность спасения Ленинграда, даже когда после сентябрьских штурмов противник был остановлен и линия фронта стабилизировалась. Не верил он в это и позднее, когда уже стало ясно, что немцы брать город не собираются. В своей совершенно секретной директиве Жданову от 23 октября 1941 года Сталин писал: «Если в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией... все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо..., чтобы дать выход войскам Ленинградского фронта для отхода на восток во избежание плена... Либо вы в эти 2—3 дня прорвёте фронт и получите возможность отойти на восток, либо попадёте в плен. Это необходимо на случай сдачи Ленинграда. Армия для нас важней».
В тот же день эта директива Сталина была подтверждена приказом генерала Василевского, в котором говорилось: «Прошу учесть, что в данном случае речь идёт не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленинградского фронта».
О судьбе флота в свете данных директив мы ещё поговорим. Что же касается населения, то все знают, что с ним произошло. Оно было ВЫМОРЕНО голодом в полном соответствии с методиками, разработанными в начале 30-х годов.