Кто-то крикнул:
— Капитана убило!
Матросы стали спускать шлюпки. Погружающийся в воду нос «Найссаара» выровнял дифферент на корму. Судно встало на ровный киль, погрузившись в воду почти до клюзов.
Две переполненные шлюпки отошли от транспорта, направляясь неизвестно куда.
Из кормового трюма потоком поползли раненые и плюхались в воду, плескавшуюся почти на уровне верхней палубы.
Старший лейтенант Клементьев был заместителем командира батареи на острове Найссаар. Он знал, что на корабль, помимо их и раненых, погружено большое количество артиллерийского боезапаса. Когда начали сыпаться бомбы, он боялся, что детонируют снаряды. На этот раз всё обошлось, но увидев, что самолёты делают новый заход на чудом державшийся на воде транспорт, Клементьев понял, что с него хватит и бросился в воду. В спешке он даже не позаботился снять с себя сапоги и гимнастерку. Это пришлось делать уже в воде, кувыркаясь и барахтаясь. Когда же он снова взглянул на то место, где находился «Найссаар», транспорта на поверхности уже не было...
Вдали чернел островок Мохни, и офицер поплыл к нему, надеясь, что на это хватит сил.
Плавал он плохо, а потому страшно обрадовался, когда увидел, что со стороны острова к нему приближается катер.
Катер, как ему показалось, собирался пройти мимо, и Клементьев отчаянно закричал, чтобы привлечь к себе внимание. Катер замедлил ход, и Клементьева, грубо зацепив длиннющим багром, подтащили и втянули на борт.
Первое, что увидел Клементьев оказавшись на катере, были два немецких солдата с автоматами на груди. Его бросили на дно катера, приказав положить руки на голову. Рядом с ним лежали ещё трое подобранных с «Найссаара».
Катер прошёл над местом гибели транспорта, расталкивая носом обломки и плавающие трупы, никого больше спасать не стал и, развернувшись, направился обратно к острову Мохни.
11:10
С мостика парохода «Лейк Люцерн» капитан Каськ следил в бинокль, как поднимались на горизонте лесистые берега Гогланда.
На палубе, в каютах, трюмах и других помещениях старого эстонского судна размещалось более 3500 эвакуируемых из Таллинна военнослужащих и раненых.
«Лейк Люцерн» входил в состав 3-го конвоя и благополучно простоял на якоре всю ночь. С рассвета судно вошло в состав импровизированного конвоя в составе: «Второй пятилетки», «Ивана Папанина» и «Скрунды», охраняемого двумя канонерскими лодками.
«Люцерна» шла последней в колонне и была атакована первой подходящими с кормы самолётами. Капитан Каськ отманеврировал три бомбы, а его старпом Конг тем временем зажёг на палубе дымовые шашки. Судно окуталось клубами дыма. Решив, что с ним покончено, немецкие лётчики оставили «Люцерну» в покое.
— Нам нужно дойти до Гогланда, — сказал капитан старпому. — Мне говорили, что там нас прикроет авиация.
— Боюсь, капитан, — глубокомысленно заметил старпом Конг, — она нас сначала накроет, а прикрыть не успеет.
— До Гогланда уже меньше двух часов хода, — возразил капитан Каськ. — Мы можем успеть. Впрочем, нет, Конг. Я ошибался.
Старпом тоже увидел три чёрных точки, мелькнувшие на фоне ослепительно сверкающего солнца, которое било прямо в глаза наблюдателей.
С рёвом три бомбардировщика вышли из пикирования прямо над клотиками мачт старого эстонского парохода. Два столба воды поднялись по бортам судна, неправдоподобно долго стояли, а затем обрушились на палубу и надстройки тоннами грязной воды и донного ила.
Третья бомба угодила прямо в носовой трюм между надстройкой и носовой оконечностью судна. Сотни людей были разорваны взрывом на куски, оглушены и выброшены за борт. В трюме вспыхнул пожар, удушливый чёрный дым шлейфом потянулся за описывающим циркуляцию пароходом.
Осколки достигли мостика. Капитан Каськ охнул, схватился за бок и опустился на настил.
Осколок пробил ему правый бок, задев лёгкое.
— Лево на борт! — приказал Конг. — Так держать!
Бомбардировщики ушли, и старпом выводил пароход на прежний курс.
Прибежавший на мостик фельдшер кое-как сделал капитану перевязку. Тот тяжело поднялся на ноги.
— Конг, — приказал он, — займитесь пожаром. Я буду вести пароход.
В нос от надстройки верхняя палуба представляла из себя зрелище, которое могло прийти в голову только полубезумным художникам средневековья в их фантасмагориях о сценах страшного суда. Всюду валялись убитые. Кровь ручейками стекала в шпигаты и скапливалась в перемешанные с мазутом и угольной пылью лужи.
А в трюме бушевал пожар. Горели ящики с флотским имуществом, автомобильные покрышки, эбонитовые панели. Конг приказал матросам надеть противогазы. Наладили уцелевшие шланги и стали поливать трюм водой. Но это помогало мало. Пожар разгорался. Хорошо ещё, что западный ветер уносил удушливый дым в море со стороны правого борта.