Вот только даже захват этих трех судов не обошелся без применения силы. С бортов всех троих при приближении крейсера открывался редкий ружейный огонь, который подавлялся стрельбой из 47-мм пушки, и лишь после этого на суда подымалась призовая партия. В отличие от длинных винтовок, которые с примкнутым штыком оказывались выше японских солдат, револьверы и ружья в условиях абордажа оказались куда более применимыми, и пару неугомонных стрелков, что еще не побросали оружие на палубу, удалось ликвидировать довольно быстро. Сработала и очередная задумка Ивана, вылившаяся еще в Санкт-Петербурге в изготовление бронекирас. Неказистая с виду и тяжеленная, прикрывавшая только торс 6-мм бронеплита с ватным поддоспешником, которую вовсю костерили вынужденные надевать ее первые номера боевых пятерок, хоть и прогнулась в месте попадания тупоголовой 8-мм винтовочной пули, обеспечив матросу перелом пары ребер и серьезный ушиб легкого, все же спасла его жизнь, наглядно показав, что все мучения во время многочисленных тренировок не прошли впустую.
Большая часть расчетов захваченных орудий погибла на одном из потопленных транспортов, поскольку грузовые пароходы, не имея пассажирских кают, могли принять на борт не более десятка солдат, которые сопровождали бы столь ценный груз. Оттого и стрельба с этих судов велась весьма редкая. По этой же причине ни одно из судов не было взорвано сопровождающими орудия офицерами – все они погибали еще во время перестрелки.
Силуэт «Полярного лиса» в Вэйхайвэе знали уже хорошо, оттого со входом на внутренний рейд не возникло особых задержек. Боновые заграждения были отбуксированы в сторону, а пришедший на паровом катере лоцман провел конвой через минные поля.
Оказавшись под прикрытием многочисленных фортов и всего Бэйянского флота, Иениш смог, наконец, позволить себе расслабиться, поскольку в течение всего пути до китайской военно-морской базы серьезно опасался наткнуться на японские крейсера. Но за те сутки, что понадобились на переход, им так никто и не повстречался, кроме нескольких рыбацких джонок на подходе к Вэйхайвэю, так что все переживания и непрерывное бдение оказались напрасными.
Стоило минному крейсеру встать на якорь, как к его борту вновь подвалил паровой катер, и Иениша пригласили на беседу к адмиралу Дину. По всей видимости, японцы уже перерезали телеграфное сообщение с Люйшунькоу, и потому получать свежие новости об их продвижении было неоткуда.
– Здравия желаю, господин адмирал, – отдал честь Иениш, стоило ему оказаться в адмиральской каюте на «Диньюане».
– Здравствуйте, господин Иениш, – слегка поклонился в ответ адмирал и, указав на кресло, предложил присаживаться. – Как я смог воочию убедиться, вы вновь смогли дать японскому флоту по носу и увести у него целых три парохода. Я уже не говорю о двух миноносцах! Не поведаете, где и при каких обстоятельствах вам вновь улыбнулась удача? А также как сейчас обстоят дела в Люйшунькоу?
– Конечно, господин адмирал, – кивнул Иениш. – Скажу сразу, что еще четыре дня назад, когда мы покинули Люйшунькоу, японцы не подошли даже к Даляньваню, потому до штурма Люйшунькоу еще далеко, но то, что он, несомненно, произойдет, это факт. По данным, полученным от членов экипажей захваченных нами судов, японцы создали транспортный флот из полусотни крупных пароходов, который под охраной кораблей их флота перебрасывает свежую армию на Ляодунский полуостров. Эти три транспорта как раз были из состава этой флотилии…
Беседа, продлившаяся полтора часа, окончилась экскурсией по трофейным судам и демонстрацией десятков захваченных орудий, от вида которых у цинских офицеров едва не закапали слюни. Во всяком случае, блеск в глазах у них был хорошо заметен даже в темноте судовых трюмов. Побитые же миноносцы не вызвали особой реакции по причине их посредственного состояния и малой боевой ценности.
Два последующих дня прошли в многочасовых жесточайших торгах, в течение которых обе заинтересованные стороны шаг за шагом приближались к взаимоприемлемому решению. В конечном итоге за два миноносца со всем бывшим на них вооружением, двадцать шесть тяжелых орудий и большую часть боеприпасов, выгруженных с приведенных трофеев, все три захваченных судна, после признания их призами весьма споро собранным судом, отошли пароходству «Иениш и Ко» по смехотворной цене в один лян каждый. По такой же цене пароходству оказался продан самый крупный из оказавшихся в Вэйхайвэе китайских пароходов «Лиюнь», что с началом войны был причислен к Бэйянскому флоту. Также русские оставили себе четыре 120-мм пушки Круппа, которые планировалось использовать в дальнейшей работе на ниве «добровольчества». И, что тоже было немаловажно, Иениш выбил для своего корабля право первоочередного ремонта, потому, как только стороны ударили по рукам, «Полярный лис» сразу же занял место у пирса судоремонтного завода.