А вообще доселе не сталкивавшиеся с реальным положением дел в разработке биологических ресурсов Дальнего Востока пришедшие с Балтики моряки осознали насколько все запущено, лишь когда ознакомились с тысячами рапортов, что за последние два десятка лет были поданы как командирами судов и кораблей боровшихся по мере сил с браконьерами, так и составленными командирами пограничных и сторожевых казачьих команд, что были разбросаны по побережью или проживали на островах, где с давних времен добывали морских зверей. Ежегодно в порт Владивостока доставляли по три — пять задержанных шхун, но зачастую, даже будучи конфискованной, подобная потеря не сильно била по карману ее владельца. Ведь цена небольшой старой деревянной шхуны редко когда превышала двух — трех тысяч рублей, а сезонный улов команды подобного судна мог доходить до десятков и сотен тысяч. Конечно, промышлявшие в основном рыбной ловлей у берегов Сахалина японцы не могли похвастать подобными доходами, но вот американские и канадские китобои и охотники на морских котиков ежегодно зарабатывали на разграблении русских берегов миллионы рублей, добывая в разы больше, чем выкупившие у государства лицензии русские заготовители. И уж конечно никто из этих заокеанских незваных гостей слыхом не слыхивал о каких-либо налогах.
Судебные же разбирательства с отловленными браконьерами приносили казне лишь очередные разорения, даже в случаях признания их вины и распродажи с аукциона всего конфиската. Не желая обострять отношения с САСШ и Англией, суды зачастую отпускали пойманных на горячем иностранцев, довольствуясь лишь их имуществом. Но при этом досудебное содержание и экстрадиция подобных личностей ложилась целиком и полностью на казну и далеко не всегда затраты покрывались средствами полученными от продажи конфискованного имущества. Так что возникала ситуация, что, с одной стороны, бороться с браконьерами было необходимо, а с другой стороны, существующие методы и возможности противостояния им приносили государству одни убытки, если учитывать затраты на снаряжение судов и кораблей, что ежегодно выходили на патрулирование русских берегов и охоту на браконьеров. Частнику же было немногим легче лишь потому что затраты на содержание и выдворение пойманных браконьеров на его личном кошельке никак не сказывались.
Вдобавок, большая часть моряков браконьерских шхун привыкших к суровым условиям лова царившим в местных водах и сами не отличались мягким характером. В 1893 году дело даже дошло до того, что на охрану браконьерской флотилии был снаряжен вооруженный тремя орудиями пароход, что должен был отгонять русские патрульные суда, ведь далеко не каждый браконьер задерживался «белым крейсером» ставшим благодаря литературному таланту Джека Лондона страшилкой для американских обывателей мало знакомых с реалиями браконьерского дела.
— Да-а-а. Дела-а-а. — протянул Иван, после того как Зарин отложил последний лист собранного воедино доклада. — Я, конечно, не сомневался, что у нас тут все плохо. Но чтобы настолько! Вот уж действительно, вечное русское раздолбайство не знает границ. — Лушков, уже пару дней как отправился в Шанхай и потому во Владивостоке на хозяйстве остались лишь Иван и Зарин, днями напролет пропадавшие в архивах служб и ведомств, доступ к которым оба получили легко и непринужденно, повергнув тем самым Ивана в шок. О таких понятиях как «Совершенно секретно» или хотя бы «Для служебного пользования» здесь, похоже, и слыхом не слыхивали или закрывали на чужаков глаза, стоило Зарину пообещать провести очередной вечер рассказов на дому очередного начальника очередного ведомства. Так что информацию можно было грести лопатами. — Надо будет составить для Виктора Христофоровича пакет с нашими мыслями и пожеланиями, кои он смог бы хоть частично озвучить на встрече с государем-императором. Разве это дело, когда государство еще само же и страдает от борьбы с браконьерами!? Конечно, все те законы, что из года в год проталкивали и принимали в целях защиты своих дальневосточных интересов облеченные властью люди, показывают, что дело не стоит на месте, и имеются люди ратующие за благополучие родины. Или своего собственного кармана. — добавил он спустя пару секунд, — Но пока не появится такой закон, который заставит уже пойманного браконьера доказывать свою невиновность, а не как сейчас — вылезать наших служивых из штанов, чтобы не остаться виновным в задержании совершенно честного человека, по какой-то странной причине оказавшегося у наших берегов с полным трюмом мехов, китового уса или жира, ситуацию переломить не выйдет. Да и отпускать тех, кого уже по существующим законам вполне возможно упечь на каторгу как минимум на 5 лет, на мой взгляд, слишком разорительно. Да, Америка и Англия куда сильнее нас в этом регионе, но это не значит, что надо столь показательно прогибаться под них! Вон, тех же китайских браконьеров отправляют на каторги с превеликим удовольствием! А чем остальные лучше или хуже!? Всем кайло в руки и гнать на подъем русского Дальнего Востока! И кормить всех этих деятелей, лишь по факту выработки дневной нормы! Вот когда они прочувствуют на собственной шкуре, какого это — красть у России, тогда разорение наших природных богатств и прекратится. Пусть не полностью. Все же сорвиголовы всегда найдутся. Но основное число тех же браконьеров, так или иначе, уменьшится. Кто найдет себе иное занятие, кто пропишется на наших каторгах, а кто и отправится на корм рыбам. Вон, сами ведь все плачут, что им не хватает рабочих рук, — сделав очередной глоток превосходного ароматного чая, махнул в сторону окна Иван, имея в виду разом всех — и частных предпринимателей, и занятых в государственных проектах начальников строек, — а на каждом браконьерском судне от полутора до трех десятков бесплатных рабочих рук. Бери — не хочу! И вообще, как известно — пять бабулек — уже рубль.