За вопросом "Борис Николаевич, в каком случае вы можете подать в отставку?", я оставил пустое место, предполагая, что он сам вставит туда свой ответ. Он так и сделал: "В случае, если народ откажет в доверии или, если через три года мы не выполним программу. Для меня - это последняя веха в жизни, но я оптимист".
Перед тем как отдать завизированное интервью в набор, мы с Наиной Иосифовной (с разрешения БНЕ) пошли в зал, где Борис Николаевич играл в теннис. Игра была небыстрая и мне показалось, что играющий с БНЕ человек (на дальней площадке) пропускает слабые мячи, посланные Ельциным и как будто ему подыгрывает. И каково же было мое удивление, когда в сопернике я узнал главного тренера сборной страны по теннису Шамиля Тарпищева. Мы с ним поздоровались (я неоднократно делал с ним интервью), и я ему шутливо попенял, что он, дескать, подыгрывает "Президенту"... На это БНЕ, вытирая полотенцем лоб, возразил - мол, ничего себе подыгрывает, майку хоть выжимай...Но в общем-то Тарпищев делал правильно, иначе включи он свое умение на всю железку, загонял бы БНЕ не на шутку...Ведь он тогда только начинал осваивать теннис...И действительно, они оба были мокрые, пот так и катился с их лиц...
Они играли уже более двух часов, что говорило о прекрасной физической форме Бориса Николаевича. Все-таки сказывается его принадлежность к спорту, в частности к волейболу, в который он в молодости серьезно играл...Кстати, кто-то подметил, что человек играющий в командные игры, не может быть эгоистом и вообще плохим человеком. Он все делает в интересах команды...
Когда я покидал спортивный зал, я не предполагал, что судьбе будет угодно еще раз привести меняв в это место. А дело было так: в тот же день мне из Одессы позвонил Малышев, бывший начальник Одесского ОБХСС, которого по оговору осудили, о чем в свое время в "Литературной газете" писал Юрий Щекочихин. Очерк так и назывался "Шторм после шторма". Щекочихин заступился за Малышева, доказывая, что все обвинения против него сфабрикованы недовольными его принципиальностью партийными чиновниками. Малышев несколько месяцев просидел в тюрьме, им занималось МВД СССР в лице полковника милиции Аслаханова...Я тоже был в Одессе и делал с Малышевым интервью как раз в начале расцвета гласности и интервью это было опубликовано в латвийской газете "Совершенно откровенно", дочерней газеты "Совершенно секретно". И вот совершенно неожиданный звонок из Одессы и Малышев просит мою жену (поскольку меня дома не было) передать мне, а я - Ельцину, что от Аслаханова БНЕ грозит беда, что этот человек готов пойти на все, вплоть до физического устранения Ельцина. Мне и в голову не могло придти, что такими вещами может шутить серьезный человек, разыгрывая якобы "готовящееся покушение" против Ельцина в своих корыстных целях. Возможно, таким способом он хотел отомстить Аслаханову, который во время расследования "Одесского дела" был наиболее непримиримым сторонником жестких мер против Малышева...Но как бы там ни было, закон о безопасности высокопоставленных лиц гласит, что даже на первый взгляд несерьезная и малоубедительная информация о готовящемся покушении на персону, обязана быть немедленно доведена до сведения ее охраны и спецслужб, которые и должны принять соответствующие меры безопасности.
Вечером, подключив к телефону магнитофон, я позвонил в Одессу и имел разговор с Малышевым. Вот часть беседы, снятая с магнитофона : Малышев: "Там (?) сейчас председатель комитета по законодательству Аслаханов... Значит, этот человек...Мы знаем, кто такой Аслаханов по моей истории и дело в том, что я знаю от человека, который присутствовал при разговоре, когда речь шла о Борисе Николаевиче. Этот человек способен на все. Вплоть до устранения. (Я: да вы что там такое говорите!) Я не боюсь этого слова, человек этот органически Его (то есть Ельцина) ненавидит, но, может быть, вошел в доверие, учитывая, что он чеченец. Он человек Власова и вполне возможно, что он нашел контакты через Хасбулатова...И, если этот человек от вас еще не уехал (Ельцин), его надо предупредить, чтобы он был осторожен. Ну этот человек Бакатина. Полковник, этот человек прямой, то есть выполняющий определенную миссию. Как он туда попал, как проник, я не знаю. Человек (Ельцин), если не в курсе, должен знать, что рядом с ним находится такой вот враг..."
Прослушав кассету, и не все в ней поняв, я вспомнил истории покушений на глав правительств и президентов, и решил рассказать обо всем Коржакову, а если удастся и самому Ельцину. На следующий день я позвонил Коржакову и сказал, что надо встретиться по весьма необычному делу. И что я владею информацией, которая непосредственно касается БНЕ, но о достоверности которой не мне судить. К чести Коржакова, он принял мои слова всерьез и мы условились с ним встретиться в санатории "Рижское взморье". В спортивном зале, где Ельцин играл в теннис.
Я вошел как раз в тот момент, когда Борис Николаевич кого-то благодарил за игру. Мать честная, насколько мир тесен: я увидел сатирика Михаила Задорнова, взмыленного, в спортивной форме. Тут же находился Тарпищев, и я с ними поздоровался. Задорнов божился, что он накануне здорово нарушил режим и до самой полночи пил и потому так вымотался... Мне, конечно, не терпелось побыстрее поговорить с Коржаковым. Наконец, мы с ним уединились на балкончике, и я дал ему наушники и включил диктофончик. И он стал слушать. И по мере того, как он вникал в текст, глаза его начали меняться, лицо тоже посерьезничало. Прослушав запись Малышева, он сказал, что насчет Аслаханова уже были сигналы, и что он, Коржаков, обязательно передаст все БНЕ. Я еще раз попытался склонить его к тому, чтобы БНЕ сам прослушал пленку. Но страж был неумолим и я невольно вспомнил нежелание Бориса Николаевича, чтобы Коржаков не записывал нашу (на квартире Коржакова) беседу. Однако Коржаков был непреклонен и мне ничего не оставалось другого как положиться на него. Я до сих пор не знаю, ознакомил ли он БНЕ о моем сообщении.
Я вкратце рассказал Коржакову, кто такой Малышев и добавил, что у Малышева есть все основания "точить зуб" на Аслаханова. Но с другой стороны, Малышев профессионал и прекрасно знает, как мало значат слова без вещественных доказательств. История темная и, кто знает, может, по какому-то сумасшедшему сценарию, действительно что-то замышлялось против Ельцина...А может, это простая месть обиженного майора ОБХСС, рассчитанная на то, что после его "подачи" Ельцин к Аслаханову будет относиться с определенной долей опаски и недоверия, и не даст ему дороги к дальнейшему продвижению...Интрига в общем-то нехитрая, но вполне могла сыграть определенную роль в дискредитации отдельно взятого человека...
27 июля 1990 года, в Юрмале, на так называемой даче Беньямина (сам хозяин перед войной уехал в Германию), состоялась четырехстороння встреча руководителей России, Литвы, Латвии и Эстонии. Из журналистов были только телевизионщики и фотокоры. Я же попал туда как бы "по блату", но пришел не один, а с писательницей Викторией Токаревой. Она отдыхала в Доме композиторов в Меллужи и через мою книгу "Что за поворотом?" узнала обо мне и у кого-то раздобыла мой домашний телефон. Спросила - буду ли я встречаться с Борисом Николаевичем, которого она очень уважает и которого хотела бы увидеть? Я как раз собирался идти на встречу глав Прибалтийских государств. И на свой страх и риск взял с собой эту симпатичную женщину, что, конечно же, было чистой авантюрой, рассчитанной на снисходительность охраны Ельцина. Но за высоким, ажурным металлическим забором были не только охранники БНЕ, но и латвийский спецназ, однако, как потом мы убедились, распоряжался всем Коржаков. К нему я и обратился по поводу "проникновения" за ограду своей спутницы. Токарева даже взяла с собой письмо, которое она хотела передать Борису Николаевичу, что потом и было сделано через Коржакова. Ее мечта сбылась: она увидела Ельцина и более того, "подержалась" с ним за руку.