Не рассказывать же всем об охватившем меня ступоре?
Сказать, что наше возвращение в Кронштадт стало триумфальным, значило бы даже немного поскромничать. Все корабли с уцелевшими мачтами расцветились флагами, звон колоколов Андреевского собора и многочисленных храмов поменьше, ликующие толпы народа на берегу. Даже не знал, что в главной военно-морской базе Балтийского флота столько обывателей. И как вишенка на торте, строжайший приказ императора немедленно явиться пред «светлы очи». На сей раз любезнейший папенька обошелся без посланца отправив телеграмму.
Даже не знаю, хорошо это или плохо? Но теперь в любом случае не отверчусь. Хотя и не надо! Точных данных о потерях противника пока нет, но уже известно, что союзники потеряли как минимум четыре линкора, фрегат и какое-то количество судов поменьше, а теперь вот еще и шлюп. Еще несколько получили повреждения, но насколько серьезные пока не ясно. Посчитать более подробно не получилось, потому как сразу после рассвета англичане с французами ушли прочь.
Наши потери — две канонерки. «Домовой» и «Стерлядь». «Лешего», к счастью, нашли. Сдается мне, скоро на нем будут новый командир, но пока не до того. Получивших повреждения куда больше, но вроде бы ничего непоправимого. А вот личный состав… много убитых, раненых. Есть и пропавшие без вести. Очевидно, упали за борт во время боя.
— Кто занимается поисками?
— Пока никто…
— Немедленно выслать в море пароходы!
— Слушаюсь!
— И побольше! Все мелочь отправьте вроде «Греты».
— Ваше императорское высочество…
— Что еще?
— Командир «Греты» тяжело ранен.
— Как это случилось? Неужели лейтенант Вальронд решил геройствовать?
— Не просто решил. Именно он окончательно добил «Кресси» и тяжело повредил один из фрегатов. Испортился запал и ему пришлось стрелять в мину из револьвера…
— Что с ним?
— Ранение в голову. Врачи не берутся за операцию…
— Значит так. Прямо сейчас отправляйтесь в Петербург к профессору Николаю Ивановичу Пирогову и срочно привезите его сюда. Да, и пусть возьмет инструменты для проведения операции, ассистентов и все что необходимо…
— Мне сделать это лично? — немного удивился проводивший доклад Граббе.
— И бегом! Если, конечно, адъютантов не осталось. Только…
— Что, ваше высочество?
— Выбери человека поделикатнее. Это ведь не просто врач, а поистине великий хирург. Идет война и такие как он на вес золота!
— Слушаюсь.
— И не обижайся, Павел Христофорович. Нервы…
— Как можно-с!
Последние поручения пришлось раздавать сидя на стуле, в то время пока меня брил оказавшийся мастером на все руки Рогов. Потому как бакенбарды-бакенбардами, а подбородок с нижней губой должны быть безукоризненными. Затем наскоро обтерся мокрым полотенцем и переоделся в свежее.
— В баньку бы вам, ваше высочество! — вздохнул Иван.
— За этим дело не станет, — усмехнулся, предвкушая предстоящую встречу с отцом.
На этом, кажется все. Николай Павлович ждет меня в Петергофе. Интересно, что он мне скажет. С одной стороны, явное ослушание, чего он терпеть не может. С другой, победителей не судят…
— Позвольте вас сопровождать? — попросился Лисянский.
— Конечно. Хотя… Вот что, Платон Юрьевич. Надо бы выяснить истинные потери союзников.
— Распорядиться послать разведчиков?
— Не совсем… возьми-ка любой парусник, да наведайся под белым флагом к господину Нейпиру.
— Парламентёром?
— Вот именно! Мы же с ним о перемирии договаривались, чтобы тело Чадса отдать. А он ушел, не попрощавшись… Нехорошо-с!
— Возможно, следует взять его с собой?
— Кого?
— Гроб с адмиралом Чадсом.
— Даже не знаю. Впрочем, на твое усмотрение.
— Англичане могут воспринять подобный визит как шпионаж. А при наличии тела повод более чем извинительный.
— Ты прав. Могут психануть. Надо кого-нибудь попроще послать. Может, рыбацкую лайбу с чухонцами? Ты мне еще пригодишься!
— Благодарю за заботу, ваше императорское высочество! — отчеканил Лисянский, — но никому на свете этого дела я не передам! Скажу более, для меня это вопрос чести!
— Ладно. Делай как знаешь. Если союзники от злости затеют какую-нибудь пакость, можешь прямо сказать, что за тебя и любого из твоей команды в петлю отправится десяток пленных!
— Думаю, до этого не дойдет.
Едва рассвело, адмирал Нейпир, коротко просигналил французам о своих намереньях, после чего приказал флоту отойти как можно дальше от проклятого всеми богами Кронштадта. Шокированный ночными потерями вице-адмирал Парсеваль-Дешен забыл о своей спеси и последовал вслед за союзником. Даже имевшие повреждения корабли не стали задерживаться, справедливо рассудив, что отремонтироваться можно и в другом месте, а вот еще одну такую ночь они точно не переживут.