Как она и предполагала, ответила горничная. Тесс подготовилась к роли нахалки, но, к ее удивлению, Луиза О’Нил подошла к телефону сразу же, как только услышала, кто звонит.
— О, дорогая, — как всегда любезно промурлыкала она. — Насколько я знаю, Шай сегодня очень занят. А после работы мы поедем на пляж. Мы собираемся провести уикенд в нашем гнездышке в Бетани.
Гнездышко на побережье с шестью спальнями, пятью этажами и двумя джакузи. В прошлом году Тесс видела его фотографии в воскресном выпуске «Маяка».
— Миссис О’Нил, я бы хотела поговорить с вами.
— О, дорогая, — повторила она, словно мечтала о встрече с Тесс. — Утром я играю в теннис. Но я могу встретиться с вами в половине второго. Девочки всегда уезжают обедать после игры.
— Хорошо, значит, в половине второго.
В 13.15 Тесс ехала на север. На этот раз она знала дорогу. В воздухе стоял морозец, словно осень малодушно решила показать себя аккурат к концу сентября. Балтимор стоял во всей красе: синее небо, ровный бриз, тепло на солнце и прохладно в тени. Каждый раз в такие моменты — и иногда это казалось ей просто минутным помешательством — Тесс прощала этому городу мерзкое лето и забывала, что скоро наступит зима. Природная мягкость и умение забывать. Только так и можно было жить здесь.
Тесс свернула с Чарльз-стрит на Кросс-плейс. «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», напомнила ей вывеска. «ПРОХОД ВОСПРЕЩЕН». К счастью, на ее антенне развевался сине-белый флажок, оставшийся с прошлого визита. Тесс и Тинер были здесь несколько недель назад, и с тех пор осень успела установить свои порядки. Деревья в повороте сверкали алым и золотым. «Кровь и деньги», — подумала Тесс.
Никто не встречал ее у въезда на этот раз. Но, когда Тесс постучала в дверь, миссис О’Нил сама открыла ей и провела на веранду.
— Чай? — начала было она, но Тесс протестующе подняла руку.
— Я пришла сюда не за напитками, — сказала она. — Это не визит вежливости.
В отсутствие мужа миссис О’Нил не казалась столь хрупкой и бесцветной. Ее лицо оставалось неестественно бледным. Тесс подумала, что миссис О’Нил играет в теннис в кепке, но из-под белоснежного теннисного платьица и накинутого на плечи кардигана виднелись загорелые руки и ноги. Кости голени были длинными и хорошо очерченными, запястья — узловатыми. Раньше Тесс не замечала, что миссис О’Нил была высокой — не ниже шести футов — и мускулистой.
— Да, я понимаю. Мисс Монаган, меня удивляет, что вы не захотели увидеть моего мужа. У нас нет секретов друг от друга. Мы партнеры во всем. Я не хочу играть на два поля. Не готова к двойной игре.
— У всех бывают секреты, миссис О’Нил. Если я не ошибаюсь, до нашей последней встречи вы не знали, что ваш муж интересуется Авой Хилл.
— Должна отметить, что у нас нет друг от друга секретов в действительно важных вопросах.
Она подошла к окну и, сжимая руки, со вздохом выглянула на улицу. С деревьев за домом уже начали опадать листья. Жестокая, быстротечная балтиморская осень. Хотя пейзаж становился все более привлекательным. Теперь из окна видны были бухта и луг за ней. Можно было даже разглядеть дома на дальнем холме, тогда как раньше только их окошки светились в листве.
— У вас такой прелестный вид из окна, — сказала Тесс.
— Знаете, когда-то все это принадлежало нам. Еще лет десять назад мы владели домами на той стороне и всей землей в бухте.
— И что же случилось десять лет назад? — Как Тесс ни старалась, на этих словах ее голос дрогнул.
— Я думала, вы мне расскажете, мисс Монаган.
Миссис О’Нил вернулась к креслу-качалке, скрестила лодыжки и сложила руки. Тесс, чувствуя себя как Шахерезада, сделала глубокий вдох. После нескольких недель блефа, лжи и неясных результатов говорить правду, только то, что ей известно, было как-то неудобно. А еще опасно. Если она не ошибалась насчет миссис О’Нил, эта женщина пойдет на все, чтобы защитить свою семью.
— Десять лет назад завершилась смертельная гастроль Такера Фокера. Он насиловал и убивал маленьких мальчиков с конца семидесятых годов, с восемнадцати лет. Но, когда его арестовали, ему смогли предъявить обвинение лишь в одном убийстве, потому что только у него был свидетель. Это преступление каралось смертной казнью, и его приговорили к смерти. Но Фокер хоронил своих жертв в потаенных местах, а потому найти других жертв могло помочь только его признание. Подстрекаемый своим адвокатом и уже приговоренный к смерти, он с готовностью сообщил полиции все подробности. Тела находили по всему штату. Всего их было двенадцать. Одно из тел было закопано на границе вашего участка около реки «Водопады Уаймена». Двенадцатилетний мальчик по имени Дэймон Джексон. Он жил рядом со старым стадионом, около Гринмаунт-авеню, и исчез в самом начале карьеры Фокера, как он ее называет.