Но, кажется, это действительно был не ее день. Большинство фамилий, которые были выданы ей в ответ на запрос, не имели к Майклу Абрамовичу никакого отношения. А те, кто косвенно или хотя бы отдаленно был связан с ее персона-грата, либо уже покинули Балтимор, либо просто не имели ни адресов, ни телефонов, либо умерли.
Только Пруденс Эндерсон на сей раз оказалась в числе исключений. Тесс удалось отыскать ее телефон и место проживания, которое, впрочем, могло уже сто раз поменяться. На запрос о Сесилии Чесник Тесс обнаружила такое количество фамилий и адресов в восточных районах Балтимора, что бесполезно было искать среди них участницу собраний ОЖНА.
Она уже собралась уходить, когда вспомнила, что пропустила еще одного таинственного персонажа этой драмы — некоего Луисвилла Слагге. О нем не было никаких сведений, даже это имя не встречалось ни в одном из файлов. Но Тесс знала, кто способен был помочь ей собрать нужную информацию. Сложив в сумку все свои бумаги, она вышла в холл библиотеки и набрала в автомате номер, который помнила наизусть.
— Фини, — ответил низкий приятный голос. Тесс улыбнулась, сразу же узнав его, Кевина Фини, репортера, работавшего теперь в «Маяке» и специализировавшегося на статьях о судебных процессах. Он считался лучшим знатоком во всех вопросах этой области.
— Привет, Фини, это Тесс Монаган. Видела тебя недавно в суде, но почему-то не нашла статьи в воскресном номере. Может, ты работаешь для Джонатана?
Фини проворчал:
— Да, приходится. Ты же знаешь его, иногда нельзя отвязаться.
Тесс угадала, Фини выполнял работу для Джонатана.
— Понимаю. Я звоню по одному делу. Ты ничего не помнишь о суде, который предшествовал делу асбестовой компании? Меня интересует истец. Это связано с убийством.
— Там полно было процессов. Трудно даже все припомнить. Но процесс по асбестовому делу меня потряс. Истцы были все сплошь больные старики. Один даже стал кричать что-то с места.
— Вот-вот, я как раз про него и говорю. Но он был вполне здоров, если так резво нападал на Луисвилла Слагге.
Фини рассмеялся:
— Не думаю, что он так уж стремился задеть судью своим выступлением. Позвони мне как-нибудь в другой раз, только не сегодня, я сейчас по горло завален работой.
— Хорошо, Кевин.
— Пока, Тесс.
Она повесила трубку и вышла из библиотеки все через ту же дверь, ведшую в детский зал. Теперь она могла кое-что предоставить Тинеру. Она сумела добыть для него немало полезных сведений и считала, что пока неплохо справлялась со своим секретным заданием.
Вечером Китти пришла ужинать к Тесс, что случалось крайне редко. Тесс обожала Китти, с ней всегда было весело, и, даже невзирая на их тридцатилетнюю дружбу, тетка старалась не докучать Тесс своим излишним вниманием и не вмешиваться в личную жизнь. Тесс же, со своей стороны, избегала Китти в те периоды, когда та была с головой погружена в роман с очередным поклонником, а поклонники у нее сменялись с необыкновенной быстротой, и место ушедшего обычно недолго оставалось вакантным.
— У тебя характер Монаганов, Тессер, — сказала ей Китти, потягивая вино, — и телосложение у тебя, к счастью, тоже как у всех Монаганов, хотя ты одержима этой спортивной манией. Не понимаю, какой толк в этих тренировках, одна усталость и трата сил.
— Не знаю. Может, ты и права, но, кажется, во мне есть и кое-что от Уэйнстейнов. Они держали аптечный ларек, наверняка были наркоманами. От отца я что-то слышала о кокаине. Вот и моя одержимость оттуда же. А от отца я действительно унаследовала склонность к полноте.
— Нет, твой отец к кокаину не имел никакого отношения, — возразила Китти, махнув рукой. — Вздор.
— Значит, что-то другое было? — Глаза Тесс загорелись любопытством.
Китти покачала головой, но по глазам было заметно, что она готова рассмеяться.
— Расскажи, мне можно доверить этот секрет. Я же от тебя ничего не скрываю. — Это была ложь: Тесс никогда не делилась с Китти своими тайнами, но теперь она готова была солгать, чтобы вытянуть из тетки правду о своих родителях.
Китти вышла из комнаты и вскоре вернулась с коробкой в руках.
— У твоего отца было совсем другое пристрастие. Я нашла это, когда стала разбирать кладовку, и нескольких дней не прошло, как я купила этот магазин. — Она сняла крышку, под которой оказались глянцевые журналы. Сплошные женщины — блондинки, брюнетки, рыжие, в белье и совсем голые. Все с потрясающей грудью, всех возможных оттенков — от белоснежных до темно-коричневых. Это были издания двадцатилетней давности. Но все они были одной и той же тематики.
«Да, папа, — подумала Тесс, — я полагала, что у тебя были совсем иные пристрастия, даже по незнанию решила, что ты непросто так торговал лекарствами».
— Ты уверена, что они принадлежали ему?
Китти пожала плечами:
— Забавно было найти эти старые залежи макулатуры. Но я не думаю, что ими баловалась Рэйчел. — Разумеется, мать Тесс никак не могла себе такого позволить, если она и относилась к чему-то со страстью, так только к своему любимцу кокер-спаниелю. Тесс подумала, что если бы она была мужем Рэйчел, то, скорее всего, тоже стала бы коллекционировать от тоски порнографию.
— Зачем ты их хранишь?
— А может, я когда-нибудь открою магазинчик порнолитературы, ведь это настоящие раритеты. Для ценителей они представляют огромный интерес. Эпоха, не знавшая презервативов и СПИДа, мне было двадцать, когда они только-только набирали популярность. И ведь я могла бы сниматься в одном из них.
Обе женщины погрузились в свои размышления. Китти думала о былых славных днях, когда она могла бы стать одной из этих звезд с обложек, а Тесс с горечью думала о том, как она, оказывается, плохо знала собственного отца. Его образ, который все еще хранился с детства в ее памяти, мгновенно изменился, преобразился до неузнаваемости. Но затем на смену изумлению и разочарованию пришло снисходительное сочувствие, даже симпатия. Отца можно было простить, ведь он, вероятно, и сам стыдился своих тайных пороков. Так, по крайней мере, она надеялась.
Зазвонил телефон, и Китти спустилась по лестнице в свой «офис», в маленькую комнатку за книжными полками. По тому, как она мгновенно упорхнула, Тесс догадалась, что она очень ждала этого звонка.
Но через минуту она вернулась.
— Неужели ошиблись?
— Нет, спрашивают тебя. С каких это пор ты стала раздавать телефон моего магазина своим знакомым?
— Это Тинер. Он напечатал его на визитках. Извини, я никому его не давала, только двум…
Но тут Тесс поняла, кто это мог звонить, и поспешила к телефону. Голос был глубокий и даже чересчур любезный, мужчина обращался к ней с какой-то задушевной интимностью.
— Мисс Монаган? Это Фрэнк Майлз, уборщик.
— Мистер Майлз? — Тесс представила его себе сидящим в кресле у стены с фотографиями и пирожными на журнальном столике. Черный Санта-Клаус на троне. Правда, без бороды. — Что-то случилось?
— Вы знаете, я долго сидел и вспоминал тот вечер, каждый раз снова и снова… И кое-что вспомнил. Там был один человек, мисс Монаган. Он был очень рассержен…
— Где? В офисе?
— Да. И он приходил к мистеру Абрамовичу несколько месяцев назад и наговорил ему много ужасных вещей. Время было позднее, я случайно слышал его слова. Он требовал деньги. И сказал, что убьет Абрамовича, если не получит их.
— Что это был за человек? С бейсбольной битой? О нем никогда не писали в газетах? Вы помните время, хотя бы приблизительно?
— Нет, может быть, весна или лето.
— С бейсбольной битой?
— С битой? Не знаю, возможно. Но не уверен.
— Вы не запомнили его имя? Вы его разглядели?
Майлз долго молчал.
— Нет, совсем нет. Простите меня.
Он извинялся так, словно действительно был серьезно виноват в том, что не запомнил внешность неизвестного посетителя.
Тесс разочарованно вздохнула. Он не мог сообщить ей самого главного. Но еще оставалась надежда, что что-нибудь вспомнит. Хоть какую-нибудь существенную деталь.