— Но что мог страховой агент хотеть от вас, Сесилия? Вы забыли декларировать стипендию? Приписали пару лишних иждивенцев в декларацию о доходах.
Сесилия нетерпеливо покачала головой. Она неслась на всех парах и хотела, чтобы Тесс не отставала. Она буквально вибрировала от напряжения. Тесс решила, что девушка пьет слишком много кофе.
— Не от меня. От ОЖНА.
— А что ОЖНА? Я думала, это некоммерческая организация.
— Некоммерческая организация, которая требует от своих членов вносить немалые суммы. Мы платим по пятьдесят долларов в год в качестве пошлины и постоянно проводим акции по сбору средств. Распродажи домашней выпечки, аукционы, пешие марафоны. Пру постоянно что-то придумывает. Мы сдаем деньги и больше никогда их не видим, ничего за это не получая. Кажется, никого это особенно не волнует, но когда я задала Пру вопрос, она начала юлить. Сказала, что мы переводим крупные суммы в Национальную лигу поддержки права на аборт и Национальную организацию женщин, а еще должны платить за комнату.
— Итак, у вас возникли подозрения, и вы отправились на поиски устава.
Сесилия кивнула, на этот раз утвердительно, причем так энергично, что стала похожей на игрушечную собачку за задним стеклом старого «шевроле».
— Да, за шесть недель я успела обзвонить буквально всех в правительстве штата, и все это в перерывах между школой, учебой и работой у отца в баре. Скажу я вам, обычным гражданам приходится непросто. На десять звонков мне попадался один нужный человек, и его обычно не было на месте. Но все же мне удалось найти устав. Когда я запросила налоговые декларации, из Управления регистрации юридических лиц меня отправили в Министерство юстиции. Но у них не было никаких данных по ОЖНА — ни по одному из названий. Тупик.
— Скорее, неверный поворот, — заметила Тесс, но Сесилия была слишком увлечена рассказом о своих злоключениях, чтобы услышать ее.
— Потом появились вы. Поговорив с вами во второй раз, я поняла, что вы не из налогового управления: вы были слишком несведущи…
— Благодарю.
— Но вы обмолвились, что видели устав. А ведь прошло всего два дня! Мне потребовалось на это шесть недель! Как вам удалось так быстро найти налоговые декларации? Ежегодное собрание акционеров состоится через месяц, и я хочу понять, куда уходят деньги до того, как Пру выберут президентом на следующий год.
Тесс понимала, что Сесилии и в голову не приходило, что она может отказаться помогать ей. Для Сесилии единственный вопрос заключался в том, как быстро Тесс решить ее проблему. Бесплатно, разумеется. Она не знала кодекса фрилансеров на полной ставке, по которому они меняют свое время только на деньги. Но помочь ей было несложно, и вряд ли кого-то за это убьют.
— Вы были на правильном пути, но обратились в другое ведомство. Министерство юстиции занимается фондами — организациями, которые отдают деньги. Если вам нужен устав благотворительной организации, которые собирают деньги, вам следует обратиться к генеральному секретарю штата в Аннаполисе.
— Хорошо, поехали. — Сесилия схватила Тесс за руку и потащила ее к выходу. Она была не только быстрая, но и сильная.
— Подождите-ка. — Тесс пришлось приложить усилие, чтобы высвободить руку. — Я не собираюсь ехать в Аннаполис прямо сейчас. У меня назначена встреча. Но, возможно, я смогу помочь вам, если сделаю один звонок.
Когда-то она писала о благотворительной организации «Юнайтед Вэйт», и сейчас ей это пригодилось. Она нашла старую знакомую в офисе генерального секретаря штата, которая согласилась отправить ей по факсу последнюю налоговую декларацию ОЖНА. Через несколько минут факс Китти выдал девятьсот девяносто страниц. Сесилия выхватывала каждую страницу, как только она приходила, и с непонимающим видом разглядывала их.
— Давайте я покажу вам, на что нужно смотреть, — сказала Тесс, забирая у нее факс. — За последний отчетный период ОЖНА получила почти тридцать пять тысяч долларов. Большая часть этой суммы, около тридцати тысяч, — это грант. Остальное, судя по всему, приходится на ваши благотворительные акции.
— Но зачем нам проводить эти акции, если мы получаем двадцать пять тысяч долларов в год? Пру ведет себя так, словно мы всегда находимся на грани банкротства. Она даже была против той вечеринки на прошлой неделе. Мы все сбросились, а чипсы заказали в «Прайс-клубе».
— Ну, конечно. — Тесс листала страницы факса. — Это исключено. А вот и Пру.
Она вытащила страницу, на которой должны были быть указаны все оплачиваемые сотрудники. Пруденс Эндерсон, как было указано в декларации, получала тридцать тысяч долларов в год как президент-казначей.
— Это законно?
— Если правление согласно, то да, а правление — это Пру. По закону штата и по федеральному закону, единственное, что требуется от ОЖНА, — это заполнение такой вот бумаги. Это возмутительно: тратить большую часть благотворительных сборов на жалованье одного человек, но ОЖНА — это театр одной актрисы. К тому же любой может ознакомиться с документами, которые мы только что видели. Пру уверена, что никто не станет этого делать. Это довольно скромная сумма, если не знать, что она получает еще и зарплату на своем основном месте работы. Она же работает где-то, так ведь?
Сесилия кивнула:
— В бухгалтерской фирме.
— То есть она может сама заполнять налоговые декларации по ОЖНА, экономить на этом еще пару долларов — и тоже положить их в карман. Это мерзко, но, сдается мне, она не вышла за рамки закона. Если ты решишь предать ее махинации огласке, какой-нибудь журналист захочет написать об этом. Но на вашем месте я бы просто рассказала все остальным членам группы. Уверена, все вместе вы сможете решить, что делать с Пру.
Казалось, Сесилия не слышит ее. Она колотила по столу Китти своими крошечными кулачками, и факс с телефоном угрожающе подпрыгивали. «Черт побери! Проклятие!»
— Не стоит корить себя. Эти махинации — мало кто в них разбирается.
— Вы не понимаете. Как жаль, что Абрамовича убили — он бы мне все объяснил. Он же составлял устав, наверняка он что-то знал. Я ходила к нему…
— Вы встречались с Абрамовичем? Что он вам сказал?
— Ничего особенного. Он был мертв.
От изумления Тесс почему-то очень удачно спародировала Джоя Думбартона:
— Но вас же не было в журнале регистрации. Никто не может подняться наверх, не подписав журнал. Или не подкупив охранника.
— Слушайте, если я хочу что-то узнать, я хочу сделать это сразу. Я выследила Абрамовича, и он сказал, что я могу прийти к нему, хотя «интересы клиента прежде всего», и он вряд ли сможет что-то мне рассказать. Охранник пропустил меня наверх в обмен на номер телефона. Разумеется, я дала ему неправильный номер.
Но когда я поднялась, Абрамович лежал на полу, весь кабинет залит кровью, так что я сбежала. Пришла домой и позвонила в «911», но им уже сообщили. Если бы на следующий день полиция не арестовала того парня, я бы рассказала, что видела. Но они поймали его, поэтому я решила, что это неважно. К тому же мне не хотелось объяснять, зачем я приходила. Я больше никогда не буду свидетельствовать в суде. И я не хотела вмешивать в это ОЖНА. Даже если Пру мошенница, это наше личное дело. Я не хочу вредить группе.
Тесс сжала переносицу. Казалось, от напряжения вот-вот разболится голова.
— Вы помните, сколько было времени, когда вы вошли в его кабинет? Хотя бы приблизительно.
— Минут двадцать-двадцать пять одиннадцатого.
Отлично, еще пятнадцать минут долой. Рок сказал, что когда он вышел из здания, часы на башне показывали 22.10. Фрэнк Майлз позвонил охраннику в 22.35. Тогда у них было двадцать пять минут. А из слов Сесилии следовало, что кто-то поднялся в кабинет, убил Абрамовича и успел скрыться — и все это меньше чем за пятнадцать минут. Или десять.