— Отчего же непременно нужен конвой? — улыбнулся Федор Андреевич.
— Вам, господа, мнится слава первопроходцев, как у знаменитого путешественника Семенова, а мне перед начальством держать ответ. — Тученков покрутил в пальцах пузатую стеклянную рюмочку. — И, опять же, лошади! А хорошие лошади только у казаков. Вот погодите, придет Денисов, с ним и отправлю. Азиатам не доверюсь!
— А вот известный путешественник господин Семенов доверялся, — заметил фон Требин. — Неужели и здесь, на самом краю матушки-России, без служивого казака не сделать и шагу? Тем более что наша миссия значительно скромнее, чем у Семенова: всего лишь перепроверить старые карты и составить новые…
— Куда же без казаков? — Доктор опрокинул в рот стаканчик с вином и раскурил потухшую трубку. — С двумя солдатами?
— В степь, к киргизцам, — задорно рассмеялся фон Требин. — Не воевать же мы собираемся, в самом-то деле? Пойдем к Аму-Дарье, проверим некоторые колодцы, а там и дальше.
Кутергин негромко кашлянул и предостерегающе взглянул на слегка захмелевшего поручика. Перехватив его взгляд, Тученков махнул короткопалой рукой.
— Бросьте, голубчик, здесь все свои: который год вместе, почитай, живем как одна семья. Извольте не опасаться. Лучше остерегайтесь там. — Он показал большим пальцем себе за спину, где за глухой стеной дома раскинулась бескрайняя черная ночная степь.
— Вы, может быть, и не собираетесь воевать, — вступил в разговор один из офицеров форта. — Но те, кто повыше нас с вами, не примите в обиду, господа, вдруг да собираются? Пойдете к Хиве, а там и Бухара, за ней Гиссар! Глядь, уже и британская Индия перед тобой. Британская !
— Я знаком с географией, — примирительно улыбнулся Федор Андреевич. — Однако Николай Эрнестович прав: время, отпущенное нам для экспедиции, уходит с каждым часом.
— В том-то и дело, — согласился Тученков. — Но все равно нужно ждать хорунжего Денисова. Азиатам я не доверюсь!
Доктор потянулся к графину с вином, наполнил стаканы и, неловко повернувшись, уронил на простенькую белую скатерть несколько крупных красных капель.
«Как кровь на снегу, — почему-то подумал Кутергин. — Или на песке пустыни».
Он обвел глазами комнату. Побеленные стены, зеркало на стене, тахта, покрытая черно-бордовым ковром, наверное, местной работы или привезенным из Хивы вездесущими купцами. За узким окном на черном небе мигали крупные яркие звезды. Протяжно перекликались часовые на стенах и вышках форта.
— Давайте лучше выпьем, — предложил комендант. — Дай вам Бог удачи!
— Аминь. — Отец Иоанн перекрестился и медленно
Кутергин чокнулся с Тученковым и фон Требиным, потом с доктором и офицером, имени-отчества которого он так и не запомнил.
— Когда можно надеяться выйти из форта? — Николай Эрнестович отставил пустой стакан и поглядел на коменданта.
— Думаю со дня на день. Денисов с казаками придет, и в добрый путь! А что он сам с дороги будет, так не сомневайтесь: ему привычно.
Доктор сидел, полуприкрыв глаза, и посасывал потухшую трубку. Отец Иоанн тихо задремал, чуть слышно посвистывая припухшим носом. Офицеры гарнизона потихоньку, не прощаясь, разбрелись по домам. Благо, идти недалеко, все тут же, в одном дворе. Да и офицеров-то здесь — раз, два и обчелся.
«Боже мой, — подумал Кутергин. — Ведь они наверняка собираются так частенько, чуть ли не каждый вечер, поскольку делать больше здесь совершенно нечего. Вяло перебрасываются давно избитыми остротами, лениво играют в карты. Пьют дешевенькое винцо и — по домам».
Он грустно улыбнулся и достал портсигар, но тот выскользнул из руки и завалился под стол. Федор Андреевич нагнулся за ним, а комендант услужливо посветил, подвинув канделябр. Выпрямившись, Федор Андреевич бросил взгляд в зеркало, висевшее напротив: причудливо преломившись в графине с вином, свет упал на его белую рубашку, и она казалась залитой свежей, дымящейся кровью. Дурной знак? Он резко тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и спросил:
— А вы, Петр Петрович, ходили в степь?
— Нет, — криво усмехнулся Тученков. — Так, поблизости только. Да и зачем? Рожи их мерзкие глядеть? Тьфу!.. Вот Денисов что ни день гоняет к киргизцам. И, представьте себе, никакой известности не имеет в отличие от путешественника Семенова.
— Азия страшна, — неожиданно вмешался доктор — Грязь, узкие темные улочки без единого окна а посредине — сток для нечистот. Шелудивые собаки, голод, нищета. На базарах продают мальчиков и девочек лет восьми. Похотливые купцы щупают детские тельца… Гадко! А рядом — величественные дворцы и минареты.
Он залпом выпил вино и снова наполнил стакан, не обращая внимания на осуждающий взгляд коменданта.
— И все они больны нехорошими болезнями! — Доктор обиженно оттопырил нижнюю губу, пошатнулся на стуле и вцепился в столешницу, потянув на себя скатерть.
— Э-э, голубчик. — Тученков брезгливо сморщил загорелое лицо. — Кажется, вам пора почивать?
— Отнюдь. — Доктор попытался встать. Комендант щелкнул пальцами. Вбежал босой солдат в полотняной рубахе, подхватил под мышки пьяного эскулапа и потащил к выходу.
— Вот так и живем, — вздохнул Петр Петрович. — Вы, господа, не судите его строго. Он свое дело знает и киргизцев пытается лечить. Правда, без особого толку… Ну, еше по стаканчику на сон грядущий?..
До «квартиры» Кутергина и фон Требина проводил с фонарем все тот же босой солдат. Отпустив его, Федор Андреевич пожелал поручику спокойной ночи и остался на крылечке покурить. В голове слегка шумело от выпитого вина, духоты и разговоров за столом. Чиркнув спичкой, капитан вдруг увидел в нескольких шагах неясную фигуру. Вспомнив, что он безоружен, Кутергин хотел кликнуть часового, но вовремя спохватился: какая опасность может угрожать ему во дворе охраняемого форта?
— Кто здесь? — спросил он.
— Не бойса, урус-тюра, — ответил из темноты гортанный голос. — Говорить хочу.
«Кажется, „тюра“ на местном наречии означает „большой начальник“? — вспомнил Федор Андреевич. — Сдается, это тот азиат, о котором говорил фон Требин?»
— Чего тебе?
— Твоя степь идет? — Азиат подошел ближе, но в темноте капитан не мог разглядеть его лица. — Возьми меня!