— Пенсию, — произнес пан Буцифал, устремив взгляд на крону дерева.
— Это черешня, — сообщил химик. — Она тоже жертва науки. Сейчас, скажем, май, а у нее уже ноябрь. Это началось с тех пор, как я стал производить всемирно известный крысиный яд марки «Морол». Листья на черешне вырождаются, теперь они разве что на табак годятся, такой уж он ядреный, этот хлорид бария.
С жухлой травы у забора поднялся огромный дог, он покачивался и был таким же облезлым, как злополучная черешня. Подойдя, он принялся лизать хозяину руки.
— Ладно тебе, Анита, — погладил собаку химик, — «Морол» — он пользу людям приносит. Знаете, я читал, что собаки, предназначенные для опытов, лизали перед операцией экспериментаторам руки… Трогательно, правда? Так значит, Анита, тебя обуревает нехорошее предчувствие, что сейчас мы им займемся? Но иначе никак нельзя… Господа, это бордоский дог. Я купил собаку в Биджове, а на вокзале в Хлумеце, где нам с ней надо было пересаживаться, решил зайти выпить пива в вокзальный ресторанчик, ну и привязал эту животину к водонапорной колонке. Смотрю, значит, в окно, а все прохожие от Аниты шарахаются… А потом ей скучно стало, так она вырвала эту самую колонку с корнем и все эти четыреста кило железа приволокла ко мне прямо в ресторан. Пан Йозеф, это же так замечательно — приручить животное, — добавил химик.
— Еще чего! — закричал его помощник. — Возвращался я однажды от девочек, а из дому выскочили три дога, Пола, Анита и Алжиг, и все ростом с теленка. Так они заволокли меня в свою будку и до самого утра так на мне и пролежали, да еще имели наглость рычать прямо в лицо!
Химик вошел в сарай и принялся перевозить на тачке во двор заплесневевшую муку.
— А все потому, что доги очень игривые, — сказал он. — Или взять, к примеру, сенбернара… Знаете, скольких людей спасли они из-под снега?
— Как же, спасли! — злился помощник. — Я в армии в Есениках служил, так там пропала как-то в заснеженных горах одна тетка на лыжах. Ну, мы и пошли ее искать с двумя сенбернарами. И под горой Прадед потеряли нашего прапорщика, а сенбернаров этих так снегом облепило, что нам пришлось волочить их на одеялах. А весила каждая такая скотина не меньше центнера, да прибавьте еще к этому двадцать кило сосулек. В общем, стащили мы их вниз по снегу, как пианино, а в казарме врачи тут же начали обкладывать бедняжек теплыми компрессами, потому что они простудились. А прапорщика, между прочим, мы так никогда и не нашли. А тетка, что потерялась, вернулась утром вместе с лыжами. Ей было сильно за шестьдесят, и она объяснила, что просто захотела прогуляться на Прадед.
Владелец лаборатории прошептал агенту:
— Его надо разозлить… Злой он лучше работает.
— Серьезно? — удивился Буцифал. — Однако, хозяин, почему вы гудите, как из подвала? Что у вас с голосом?
— Да я немного обжег глотку, когда выпил лизола вместо рома, — объяснил химик. — У меня, знаете ли, целых десять лет стоит у постели бутылка рома с наклейкой «Лизол», чтобы дети не пили, как я это проделывал с ромом отца, когда был маленький. А жена перепутала и поставила мне настоящий лизол, и я это понял, уже когда три глотка сделал. Ну, да у настоящего химика по крайней мере трех пальцев должно не хватать, а то и целой руки, или еще какие-нибудь отметины от экспериментов должны остаться, а то какой же это, к черту, химик… знаете, пан Йозеф, я бы на вашем месте купил обезьянку!
— Еще чего! — завопил помощник. — Да я их видеть не могу! Блехтин, тот псих, с которым я ездил в Цигенгалс, купил себе там на память шимпанзе. А когда мы вернулись, поселил его в своей квартире. И каждое утро он тренировался с эспандером, потому что был членом спортивного общества «Сокол»…
— Кто, шимпанзе? — спросил химик.
— Еще чего! Это я про Блехтина. И шимпанзе, скотина этакая, тоже тренировался, только с подтяжками. Вот прихожу я однажды к Блехтину в гости, а он и говорит: «На, попробуй эспандер, увидишь, как это здорово!» Ну, взял я эспандер, а шимпанзе как вцепится в рукоятку, и начали мы с ним тянуть эспандер в разные стороны и растянули его до конца, и тут мерзкая обезьяна возьми да и отпусти свой конец, и никелированная ручка так врезала мне по носу, что у меня после этого три дня глаза на лоб лезли. Обезьяну завести, как же!
Дог побрел в самый дальний конец двора и там завыл.
— Эта собака уже выучила наизусть весь процесс изготовления «Морола», — сказал химик и поднял мешок протухшей муки.
— Хозяин, — сказал Буцифал, — подумайте о пенсии. Кто подаст вам милостыню, когда ваши драгоценные руки не в силах будут больше работать?