— Минутку терпения, — ответил хозяин и начал пересыпать муку в бочку. Над ней поднялось облако желтой пыли и накрыло весь двор.
— Воняет, как из собачьей миски, — чихал помощник.
— Так и надо, — радовался хозяин, — перемешайте это, а потом мы добавим сюда три кастрюли испорченного топленого сала, чтобы синтез пошел полным ходом. Господин из страховой компании, где вы там? Ага, уже вижу. Держитесь за колонку, я вам сейчас выдам свой рецепт. Некоторые фирмы кладут в крысиный яд мышьяк. Но я предпочитаю карбонат бария, крысы его просто обожают. Этот самый карбонат бария у них в брюхе превращается в хлорид бария, который их и убивает, — сиял посреди вонючего облака химик, — но я не сразу изобрел правильный синтез, это потребовало немало времени. Для начала-то моим ядом один крестьянин отравил у себя в усадьбе двух свиней и целую стаю кур. Потом мне клиенты несколько месяцев писали письма с угрозами — мол, крысы после «Морола» только сил набираются… Зато сейчас все не так. Сплошь похвалы да почетные дипломы.
— Воняет, как будто монаху брюхо разорвало, — чихал среди мучных туч помощник.
— Пан Йозеф, я бы на вашем месте козой обзавелся, — дразнил его химик.
— Да не хочу я никакой козы, кто такие глупости делает, тот до пенсии не доживает.
— Зато молочко бы было. Вы же с ядами работаете…
— Еще чего! Коза — это ужас. Задом дернет — и вылечу я из хлева вместе с подойником, у меня же руки всегда холодные. И вижу я плохо, в полумраке еще ее, пожалуй, и не найду. К тому же пальцы у меня дрожат.
— М-да, какая уж тут дойка, — ответил химик и вышел из тучи, чтобы зайти в сарай. Оттуда он приволок багром первую кастрюлю с испорченным салом. Дог, увидев это, взвыл еще громче и принялся быстро-быстро подавать лапу кому-то невидимому.
— Ну хорошо, не хотите козу, так купите корову. Это же настоящий клад, молока-то сколько было бы! — сказал химик, увидев, что помощник размешивает содержимое бочки не слишком энергично.
— Еще чего! — проорал пан Йозеф, и мешалка в его руках так и замелькала. — На нее же сколько нервов надо! Была у нас дома одна такая — пестрая, красивая, когда я ее к быку водил, она волокла меня за собой, точно на санках, и никакая цепь ее удержать не могла. Да не нужна мне корова! — вопил помощник, ускоряя темп. — Привожу я однажды нашу пеструху к быку, а хозяина дома не случилось, так что быка к нам выпустила его дочка, писаная красавица. И что вы думаете? Бык спутал меня с коровой и давай гонять по двору, прямо по навозу! А потом он решил изящным прыжком перемахнуть через дышло, но задел его передними ногами и перекувырнулся, и дочка-красавица очень испугалась, что он сломал себе свое драгоценное достоинство! В те времена, если заболевала свинья, ее укладывали в постель, а если она умирала, то это было такое же несчастье, как смерть ребенка. Так вот, этот бык в десять центнеров весом поднимается с земли, а я уже храбро сижу на крыше, и тогда он опирается передними ногами о стену и начинает скидывать рогами доски и сопеть не хуже насоса. А вы говорите — корову!
— Вот кастрюли, — сказал химик, — давайте выльем в бочку это протухшее сало. — И он радостно подмигнул страховщику, наклонился над кастрюлей, потянул носом и произнес мечтательно: — Сало придаст отраве нужный аромат!
После этого он вылил в бочку содержимое кастрюли. Помощник быстро работал мешалкой, и отвратительная вонь, исходящая из самого центра двора, медленно распространялась за его пределы.
И тут на соседнем участке, принадлежавшем пану Альфреду Пивоньке, тому самому, который четверть века чистил городские уборные и получил в наследство гигантский музыкальный ящик, этот ящик оглушительно взревел. Всякий раз, когда техническая лаборатория «У белого ангела» изготавливала крысиный яд марки «Морол», пан Альфред вытаскивал свой музыкальный ящик во двор и заводил одну и ту же песенку — «Я Пепик из Праги…»
Когда мелодия зазвучала в пятый раз, химик подошел к забору и крикнул:
— Пан Пивонька, вы меня слышите?
— Не слышу, но обоняю, — ответил сосед, заводя ящик левой рукой, потому что правая у него уже заболела.
— Пан Пивонька! Перестаньте наяривать, ну сколько можно это слушать?!
— Хорошо, только вы первый начали!
— Пан Пивонька, я буду жаловаться в торговую палату!
— Да хоть в умывальную пятому кранику! — закричал пан Пивонька. Песенка все не умолкала: «Я Пепик из Праги…», «Я Пепик из Праги…». Потом Пивонька добавил: — Вы меня этим своим крысиным дерьмом, а я вас — музыкой!
— Пан Пивонька, я отомщу! Око за око!