Вот что рассказывал советник, шагая по доскам следом за Винди, который вез металл к железной вагонетке.
— У нас уже так много кислоты отмучилось, — сообщил Винди, — что можно съездить за новой бутылью.
— Давайте порепетируем, — сказал режиссер и глянул на часы, — нам еще в Хомутове снимать… итак, вы берете карту, разворачивайте ее, а вы раскрываете газету… а вы, — сказал он и указал на Прокурора, — пока остальные по моему знаку будут наперебой выкрикивать «Американцы, бросайтесь в море!», скажете голосом, полным сомнения: «Если бы так…»
— Ну уж нет, — вскинул руку Прокурор. — На меня и без того много навешали. Мне разве что «Ами, гоу хоум!» поможет.
— Хорошо, годится, значит, «Ами, гоу хоум», — кивнул режиссер. — А сейчас мы сделаем несколько пробных кадров, потому что набело будем снимать только потом. Это будет называться «Полдник на наших заводах».
— Но мы же ничего не едим, — заметил Священник.
— Ну, так принесите какой-нибудь еды, — сказал режиссер.
— Мы уже все съели, питье — это еще как-нибудь, это можно и с пустыми кружками, как хор оруженосцев в «Далиборе», но вот булка с колбасой…
— Правильно, — кивнул режиссер и поддернул рукав, — однако время летит! Аквариумы подвиньте к стене и пойдите купите себе колбасы и булок.
— Это вы сами нам купите, вы же можете включить все в смету, — сказал Легавый, — или вам на нас денег жалко?
— Господи! — вздохнул режиссер и вытаращил глаза.
И вытянул руку, и вскочил на край корыта, и принялся подпрыгивать, а советник держался за кабели и шел с подъемником за Винди.
— Стойте, стойте! — кричал Винди.
И советник нажал на кнопку, но не на ту. После чего ему оставалось только одно — нажать на ту.
— Ничего, — успокоил его Винди, — у вас получится. А когда еще вы были счастливы?
— Когда я ходил на соседнюю фабрику красок для дерева. Мне давали там бочки из-под анилиновой краски — фиолетовой, красной, зеленой, синей, желтой, а я носил их во двор и распиливал, и руки у меня были разноцветные, и я брался ими за лицо и шею, а дочка смеялась надо мной, папочка, ты совсем как попугай, а потом вечером мы топили печку всякий раз другим цветом…
— Что случилось? Что? — перепугались шлифовщики.
— Вот этот вот поезд с таким симпатичным дымком часто тут ездит? — тыкал пальцем режиссер.
— Раз в час.
— Проклятье! Какой задник мог бы выйти! Ладно, идите за посудой, а я пошлю за хлебом и колбасой.
А потом помощник режиссера привел учеников металлургов и стал учить их изображать фон для «Полдника на наших заводах», объясняя, что одна группа расположится рядом с аквариумом с рыбками и будет увлеченно повышать свое образование, а вторая группа тем временем выбежит из березовой рощицы и устремится к ведущим дискуссию рабочим, распевая патриотическую песню «Прикажем ветру и дождю»… А сам режиссер взялся за мел и начал чертить на воротах склада металлолома план, и ему помогал ассистент, и они рисовали, совсем как хореографы, которые показывают на рисунке танцорам, где чье место на сцене, и ученики стояли вокруг него и смотрели, как отодвинулась створка ворот и как режиссер с мелком в руке стучал этим самым мелком по лбу мужчины в английском костюме, с которым шагнули на солнечный свет председатель завкома в сатиновом халате и профорг в грязном комбинезоне.
— Так, а теперь снимаем! — воскликнул режиссер, и с разных сторон потянулись шлифовщики с пустыми кувшинами и кружками… свободной рукой они брали булку с колбасой, некоторые разворачивали газеты и опирались спинами о болванки, а ученики склонялись над рыбками в аквариумах и толпились за березовой рощицей.