Госпожа Мак-Кинли еще долго говорила в черный глаз телевизионной камеры о возглавляемом ею филантропическом обществе, о необходимости всех обеспеченных жителей города принять в его работе посильное участие и помочь средствами. Она потряхивала темноволосой, как на рекламной картинке, головкой, ослепительно улыбалась белозубым алым ртом, гладила Дика по голове душистыми пальцами, украшенными золотыми кольцами со сверкающими драгоценными камнями. Браслеты на ее руке при этом слегка позванивали.
Дик смотрел в блестящие восторженные глаза госпожи Мак-Кинли, которые сразу потухали и приобретали холодный отсвет, едва она отворачивалась от камеры, и ему хотелось убежать и от этих софитов, и от душистых пальцев, и от этой алой ослепительной улыбки и переменчивых глаз. Но старина Дохерти сказал ему, что надо потерпеть ради их общего с Дохерти дела, ради мастерской, и он терпел.
— Я надеюсь, что мой маленький друг поможет нашему Обществу приобщить десятки, а может быть, и сотни ребятишек к этому полезному начинанию.
Потухли софиты, сбежала улыбка с лица госпожи Мак-Кинли. Она еще раз погладила Дика по голове душистыми пальцами, послала ему от двери воздушный поцелуй и исчезла в глубине серого «Мерседеса», который ждал ее около дверей.
Госпожа Мак-Кинли сама нашла его. Она объехала на своем «Мерседесе» несколько мастерских и мелких заводиков, где работало немало детворы, пока не добралась до мастерской Дохерти.
Когда она вошла в двери, Дик просто остолбенел от удивления — он никогда еще не видал таких красивых и богато одетых дам. Его поразили ее взбитые вверх от висков смоляные волосы, длинные ресницы, блестящие глаза, ярко-алые губы, и вся эта красота со всех сторон была украшена золотом — серьгами, кольцами, браслетами: черное, красное и желтое. Дик был просто ослеплен.
— О! — воскликнула она, увидев Дика, который склонился над тисками и спрятал под челкой свои восхищенные глаза. — Да это настоящий маленький шотландец, Дональд, посмотри-ка на эту прелесть.
Следом за дамой в мастерскую вошел высокий седоволосый господин в шотландской клетчатой юбочке. Он посмотрел на Дика, окинул взглядом заваленную хламом мастерскую и промямлил:
— Да, недурно задумано.
— Нет, ты посмотри, какой у него угрюмый взгляд, какой волевой подбородок, и волосы, и веснушки — это как раз то, что мне нужно. Как вас… Э-э! — И она нашла глазами старину Дохерти, который стоял, прислонившись к косяку двери, ведущей на склад.
— Дохерти, Джером Дохерти, владелец, с вашего позволения.
Его лицо, пропитанное изнутри виски и никотином, а снаружи — металлической пылью, машинным маслом и копотью, изобразило какое-то подобие улыбки.
— Так вот, господин Дохерти, я хочу похитить у вас этого чу́дного мальчугана. Чу́-удного, — повторила она нараспев и потрепала Дика душистой ладонью по щеке. — Вы не будете в обиде, о вашей мастерской узнает вся Шотландия.
— Слушаюсь, — сказал вежливо Дохерти, еще ничего не понимая.
— Отправьте ко мне мальчугана завтра к двум часам пополудни. За ним заедут. Я задержу его на два-три часа. Вы же понимаете, телевидение… грим… повторы.
— Слушаюсь, — снова сказал Дохерти, и в глазах у него промелькнула какая-то мысль. Подчеркнуто вежливо он спросил: — Скажите, мэм, если я не ошибаюсь, широкая помощь нуждающимся семьям входит в предвыборную кампанию шотландских лейбористов?
— Вполне вероятно. Но это не мое дело. — И дама круто отвернулась от хозяина мастерской.
— До завтра, малыш, — и она послала Дику от дверей, через висящие вдоль стен велосипедные колеса и запаянные кастрюли, воздушный поцелуй.
Дохерти потер себя по небритым щекам и проговорил в раздумье:
— По-моему, Дик, это какая-то очередная политическая шумиха, но черт с ними, сходи к ним, лучше с этими Мак-Кинли не связываться.
Дохерти понял одно: что его Дик, подручный механика, три фунта и два шиллинга в неделю, приглянулся этой богатой даме и ей надо удружить. Во всяком случае худа ему от этого не будет, а что касается большой политики, то это не его дело.
— Ладно, хозяин, — сказал Дик, хотя понравившаяся ему поначалу дама оставила у него в памяти какой-то неприятный осадок своим откровенным к нему интересом, обсуждением его глаз и подбородка, непонятными разговорами о телевидении и даже воздушным поцелуем. Но с Дохерти лучше не ссориться. Жили они до сих пор мирно, пусть так будет и дальше.