* * *
"Кастелянша Ониси будет уволена!" — разошелся по общежитию для иностранцев тревожный слух. Скрытная, всегда внимательная и напряженная, Ониси не была нашим другом, но ее все равно было жаль: как–то сложится теперь ее судьба?.. Да и за что могли уволить кастеляншу, такую серьезную и исполнительную? Должно быть, нашлись люди, кого прельстила ее бесплатная кукольная квартирка на первом этаже общежития: ведь жилье стоит так дорого!
Предположения оправдались: однажды в дверь к Ониси постучал чиновник университета и по–хозяйски осмотрел две крошечные комнаты. Отныне здесь будет жить он, а кастеляншей станет его жена.
После визита чиновника сдержанную красотку Ониси словно подменили.
— Мерзавец! — кричала она, выбегая в коридор и потрясая то рубашкой, то брюками, которые она укладывала в чемодан. — Мы еще посмотрим, кто из нас окажется счастливее! Пока ты будешь гнить в этом чертовом университете, мой муж откроет собственное дело!
Как и подобает настоящей японке, Ониси боготворила своего мужа. Хотя он всегда говорил ей "ты", она неизменно обращалась к нему только на "вы". Когда супруги выходили на улицу, он шагал впереди, а она робко семенила следом. Не раз, когда мы угощали мужа Ониси блинами с медом, он с достоинством откусывал кусочек, а остальное молча совал жене, и та покорно съедала блин, или незаметно отставляла тарелку подальше…
Мы редко видели мужа Ониси, потому что он уходил из дому рано утром, а возвращался глубокой ночью. Чем он занимался днем, никто не знал.
— А мой супруг вчера открыл лавочку! — с гордостью сообщила Ониси однажды утром, шелковой кисточкой обмахивая щёгольские мужские ботинки. — Теперь мы как–нибудь проживем! Нас прокормит маленькая закусочная в соседнем городке!..
Через несколько дней она, радостно напевая, протянула мне местную газетку:
"Ах, как очаровательна закусочная "Отдых души", которую содержит господин Ониси! — начиналась статья, помещенная на самом видном месте. — Даже соевый творог здесь стоит всего триста иен!.."
— Вы представляете, — воскликнула Ониси, — эта статья обошлась нам совершенно бесплатно, ее написал товарищ мужа!
Радость переполняла ее.
— Сообщу вам по секрету, что соевый творог мы продаем даже не за триста, а за двести иен, хотя это запрещено законом, потому что ниже допустимого минимума цен. Это мы делаем для начала, чтобы привлечь покупателей. А вообще пачка соевого творога стоит в магазине всего пятьдесят иен, в закусочных ее разрезают пополам и уже эту половинку продают за несколько сотен иен… Ведь должны же и мы на что–то жить!
Однажды Ониси вышла в коридор грустная и озабоченная. Глаза ее были полны тоски.
— Муж заболел от переутомления! У него всю ночь текла кровь из носа, — пожаловалась она. — Уже целый месяц он не знает ни суббот, ни воскресений: торговое дело не терпит отдыха. Ведь пока мы не можем нанять работника, и муж сам готовит еду, прислуживает гостям и моет посуду…
Через полчаса из комнаты вышел сам Ониси. Он был бледен, и под хмурыми глазами отчетливо выделялись синие пятна. Расслабленной походкой он подошел к маленькому автомобилю, стоящему во дворе, медленно открыл дверь, бросил свое тело на сиденье — и укатил в свою закусочную. Бизнес не может долго ждать! Был ли он счастлив?
— Что вы! — рассмеялась мадам Ониси. — На раздумья об этом у нас нет времени! Нам лишь бы прожить…
Через несколько дней к общежитию подъехал маленький грузовик, и в его кузов муж и жена Ониси сложили последние вещи. К машине подошли аккуратные обитатели соседних домиков и поклонились супругам. Те молча отвесили им на прощание ответный поклон и забрались в кабину; оттуда они в последний раз взглянули на свои прежние окна…
Их взгляд был спокойным и жестким. Такими же были и глаза провожавших, потому что каждый думал только о себе…
Опыт десятков ушедших поколений буржуа научил их быть готовыми ко всему.
* * *
Молодой токийский лавочник Хироси Симидзу решил сломать свой маленький магазин, в котором торговал пивом, а на его месте построить четырехэтажный дом: четыре низкие коробочки, поставленные друг на друга. В верхнем этаже он рассчитывал вновь открыть магазин, в нижнем собирался разместить семью, а два остальных предназначил для жильцов. У мелких предпринимателей редко водятся свободные деньги, и Хироси занял в банке большую сумму на строительство дома. Деньги возместят жильцы, которые станут снимать квартиры! — решил Хироси; но в стране уже который год бушевал ледяной ветер экономической депрессии, и никто не шел жить в его дом. Страшная тяжесть неоплатного долга навалилась тогда на плечи Хироси.