Вдруг отец прижал Бамбуша к себе. Мальчик вздрогнул.
— Посмотри, сынок: верблюд пасется со своим верблюжонком!
Раньше Бамбуш видел верблюдов только на картинках. Он даже знает наизусть стихи.
Отец улыбнулся и спросил:
— Нравится степь?
Бамбуш поднял большой палец кверху:
— Факт!
Услышав такой ответ, Очир Бадмаевич и шофер расхохотались. Отец, прижав Бамбуша еще сильнее к себе, ласково сказал:
— Когда вырастешь и станешь большим, сынок, будешь хозяином этой широкой степи.
— По-настоящему? — обрадовался Бамбуш.
— Да, по-настоящему.
— О-о! — воскликнул Бамбуш гордо. — Церен тоже будет хозяином!
— Какой Церен?
— Мой друг.
— Церен тоже. Все это — и наше и ваше сокровище, — торжественно сказал отец, показывая на большие отары овец.
Бамбуш изо всех сил старался не задавать вопросов, но тут не выдержал:
— А раньше кто был хозяином?
— Раньше, в давние времена, здесь хозяйничали богачи, нойоны и гелю́нги, — объяснил отец.
— А где теперь они?
— Советская власть прогнала их.
— А кто это — Советская власть?
— Твой дедушка и другие.
— А куда делся мой дедушка? — спросил неожиданно Бамбуш. Сколько раз задавал он этот вопрос и бабушке, и маме, но никто толком не ответил ему.
«Дедушка твой умер», — говорит всегда бабушка.
«Дедушка твой был знаменитым», — говорит мама.
Когда спросишь, отчего умер, где умер, они, как нарочно, переводят разговор на другую тему.
— Твой дедушка был большевиком, — начал Очир Бадмаевич. (А Бамбуш уже подумал, что и теперь отец не захочет ответить ему.) — Твой дедушка боролся за Советскую власть, был первым председателем в Калмыкии.
— Я это знаю, — сказал Бамбуш с обидой отцу. — Бабушка мне говорила. В нашем городе есть улица, названная именем дедушки. А почему он умер? Он ведь не был старым.
— Ты еще маленький, когда подрастешь, все узнаешь…
Взрослые всегда так: «Когда вырастешь, когда станешь большим…»
Вдруг показалось быстро бегущее стадо безрогих желтых коз.
— Папа, папа, посмотри!.. Куда бегут эти козы? Они колхозные? — Бамбуш одной рукой показывал на коз, другой дергал отца за рукав.
— Эти животные называются сайгаками.
— Сайгаки?
— Да, сайгаки. Очень быстро бегают. За час пробегают километров восемьдесят — сто.
Сайгаки перед самой машиной пересекли дорогу и, вздымая тучи пыли из-под копыт, исчезли из виду.
Печальные мысли о дедушке в одно мгновение рассеялись. Хочется петь, кричать, смеяться.
У тети
Тетя Томпа, увидев Бамбуша, обрадовалась. Взяла его на руки и поцеловала. Но Бамбуш, важничая, заметил тете Томпе:
— Тетя, вы меня опустите. Я не маленький.
— Твоя правда. Ты, Бамбуш мой, стал настоящим мужчиной.
Тетя Томпа поставила Бамбуша на пол, но тут же снова подхватила и посадила на колени.
Очир Бадмаевич закусил с дороги и пошел по своим делам.
Бамбуш с тетей долго сидели за столом.
— Как живет бабушка, здорова ли?
— Да, здорова.
— Что сейчас делает мама?
— Режет людей.
— Как это — режет людей?
— Разрежет человека пополам, вытащит изнутри болезнь, а потом сшивает обратно, — объяснил Бамбуш.
— Что ты, правду говоришь? — воскликнула тетя Томпа, смеясь.
— Конечно. Сам видел, — подтвердил Бамбуш.
— Какие новости в Элисте?
Бамбуш не знает, что сказать. Чтобы сохранить свое достоинство, показывая на борцыки[2] в тарелке, спросил:
— Что это такое?
— Мелкие борцыки.
— Мелкие… борцыки?
— Да.
— Они похожи на подушечки.
— Да, ты прав.
— Но почему их не называют подушечками?
— В старину, когда стряпали такие борцыки, у нас, у калмыков, не было подушек, — объяснила тетя Томпа.
— А тогда на чем же вы спали?
— Не мы, а наши деды. Они спали на овчинной шубе, на кошме.
— Как так?
Тетя Томпа рассмеялась. Пошла в сени и принесла старую овчинную шубу домашней выделки и кошму.
Бамбуш с удивлением рассматривал все это.