Гтын заторможено кивнул. Эх, знать бы еще, есть ли те остальные.
Одна из танцорок, невысокая, чуть полноватая молодая орка танцующей походкой приблизилась к разговаривающим.
– Моя младшая жена, – пожевав старческими губами, похвастался Ченге. Морщинистая ладонь провела по черным распущенным волосам, девушка натянуто улыбнулась. Гтын почувствовал мимолетную жалость – какая радость быть женой почти семидесятилетнего старика…
– Если дорогой гость хочет, то может присоединиться к веселью, – поймав косой взгляд парня, направленный на супругу, мерзко осклабившись, предложил Ченге, – договорить мы можем и позже.
– Он хочет, хочет, – радостно захлопала в ладоши женщина. Блестящие браслеты, обхватывающие ее запястья, зазвенели в такт немного приглушенному смеху.
– Я…, – Гтын немного растерялся – отказывать было бы невежливо, но танцевать с незнакомой оркой ему не сильно хотелось. По крайней мере, не сейчас, когда учитель бродит невесть где, Тлиха и слышать о нем не желает, а его самого изгнали.
– Пойдем, – безымянная супруга кагана тянет его на свет, к танцующим. Ритм становится громче, а вокруг толпа веселящихся орков.
Руки обхватывают чужие плечи, чужая женщина ластится к нему, словно дикая кошка, то почти повиснув, то резко отшатываясь. Гтын пытается выкинуть опостылевшие мысли из головы, сосредоточится на танце, на длинных волосах и полных губах. К Степному хозяину все, все сомнения, все колебания…
Потом они пьют вино из горных яблок прямо из бутылки, по очереди. Вино настолько кислое, что аж сводит зубы. Все парочки давно разошлись: кто в кусты, кто по домам, или просто посидеть на обрыве у реки. Гтын понимает, что оставаться наедине именно с этой женщиной плохая идея, но все равно сидит рядом, зачем-то крепко обняв.
К поцелуям они переходят слишком внезапно, без долгих прелюдий и излишних разговоров. Да и о чем с ней беседовать? Она же не Тлиха…
И только когда она начала стягивать с себя расшитое речным жемчугом платье, ученик шамана пришел в себя. Отталкивать несостоявшуюся возлюбленную было неловко, но и спать с женой приютившего союзника – не самое умное решение.
– Что такое? – недовольно наморщила нос она, чуть склонив голову. Гтын виновато растянул губы в вымученной улыбке и отодвинулся чуть дальше.
– Я тебя не люблю.
– Не волнуйся, я тебя тоже, – в голосе отвергнутой орки проскальзывали нотки раздражения, – просто забава на одну ночь. А утром разойдемся и все забудем.
– А как же Ченге? – растерянно пробормотал парень.
– Ченге слишком стар, чтобы исполнять свои обязанности, он с трудом забирается на коня, а в постели полный ишак, – презрительно фыркнула преданная супруга, – но ты не бойся, старый козел прекрасно знает о моих маленьких шалостях и ничего не имеет против.
Будущий шаман почувствовал легкое отвращение и раздражение. И, в любом случае, оставаться здесь он не имел ни малейшего намерения. Только не с ней.
– Ты куда? – собеседница попыталась ухватить орка за рукав.
– Пойду, прогуляюсь, – мрачно ответил Гтын, разжимая тонкие пальцы.
– Ты еще пожалеешь об этом, – с перекошенным лицом она выплюнула ему в след.
Самое нелепое, что он так и не узнал, как ее зовут.
А утром его обвинили в попытке изнасилования. Предполагаемая жертва стояла, размазывая слезы по лицу. А вокруг Гтына расположились еще недавно изливающие дружелюбия воины. Ученик шамана с тоской подумал, что, наверное, его кто-то проклял.
После того, как его заковали в колодки, Гтын рискнул вызвать одного из мелких духов. Бесполезно. Власть чужого шамана над своей территорией мешала ему хоть как-то исправить свое и без того незавидное положение.
Вечером того же дня пришел поговорить Ченге. Устало опираясь на одного из многочисленных родичей, он раздраженно отпустил охранников и уставился тяжелым взглядом. Гтын немного поразмышлял на тему того, стоит ли говорить кагану, что его супруга – лгунья и изменщица, но тут Ченге сам разомкнул губы.
– Кирхи – глупа как горная коза, – виновато разводит руками он, – ты пойми, парень, ничего личного, но если я проигнорирую ее слова, то дорогие родичи немного обозлятся. Да и в племени меня не поймут.
– А как же Тхлин?
– О, не переживай, – сочувственно покачав головой, тянет старый лис, – думаю, наш Верховный каган оценит мою преданность, когда я передам ему одного предателя и заговорщика.
– Тогда я скажу и о вашем стремлении поучаствовать в … заговоре.
– А на это я отвечу, – вокруг чужих глаз расположились морщинки, – что просто втирался в доверие и хотел побольше узнать о врагах. Но мы можем поступить и по-другому, – уточнил каган.
– И как же? – приподняв бровь, интересуются орк.
– Ты сбежишь. Разумеется, случайно.
– И… зачем?
– Зачем? – изумляется старик, рассыпаясь мелким визгливым смехом, его родич неловко пожимает плечом, – такой молодой мужчина и уже не хочет жить?
– Нет, я не о том, – растерянно поправился Гтын, – зачем вам мне помогать?
– Я помогаю себе. На случай, если Тхлин все-таки проиграет. Конечно, возможность подобного исхода ничтожно мала, но пути судьбы неисповедимы.
– И что требуется от меня?
– Немного, – опять скалится каган, – всего лишь клятву не разглашать о моем участии в побеге и поддержку с вашей стороны, если вы победите.
– Договорились.
Глава 10
Гтын
Планируемый Ченге побег предсказуемо не удался: выбраться со стойбища с помощью родича вождя и позаимствовать чью-то чужую лошадь удалось без проблем, но на этом вся удача ученика старого Крига закончилась. Его не только заметили, но и узнали несколько воинов, возвращавшихся с ночного выгула. После того, как в спину ученика шамана впилось несколько стрел, подозрение о проклятии переросло в твердую уверенность. Уже падая с лошади, Гтын подумал, что умирать именно так, ничего не совершив, весьма обидно. Жаль, что теперь ничего не исправишь.
Небо из безбрежно-синего разом превратилось в пустое, безлико-серое. Здравствуй, Холодный мир. Боль сразу исчезла, зато появилось давящие равнодушие, казалось, что все краски мира разом выцвели. Прямо под ногами, среди невозможно синей травы, острой как кинжалы, появилась тропинка. Немного помедлив, орк пошел туда, куда его звали. Жаль, что с Тлихой он так и не поговорил, но теперь уже ничего не исправить.
Когда Гтын был еще ребенком, то сидя у костра, они с друзьями рассказывали друг другу страшные истории. И самыми жуткими были рассказы о судьбе изгнанников. Те, кого отринули из племени, даже после смерти не находили покоя, вынужденные скитаться по Тусклому миру и быть добычей духов. А особо невезучие сами становились угуртами.
Гтын понимает, что сейчас его должны раздирать противоречие эмоции: сострадание к отцу, опозоренному единственных потомком; волнение за учителя, тоска по Тлихе, – но все чувства какие притупленные, все переживания исчезают с каждым шагом.
И на пути в Холодный мир дух отринет все, что связывало его с миром Теплым.
Шаг, еще шаг…
Она появилась как всегда неожиданно, возникнув прямо на пути. Букет из полыни в ручонках, короткие волосы заплетены в тоненькую косичку, из которой выбивается несколько прядок. Она опять босая, на ней тоже платье, только на шее яркие бусы из красных, осенних ягод.
– Из-за каких заслуг мне выпала такая честь, что провожать меня вышла сама Госпожа Дорог, – слова вырывались с трудом, даже открывать рот было невероятно тяжело.